Невропатолог, совсем ожив, спрашивает меня о какой-то ориентации. Мне надоедает его болтовня, и я уже раздраженно заявляю, что никакой ориентации у меня нет. Надеюсь, что мой категорический тон отобьет у него охоту приставать, но невропатолог как репей. Посидев немного в раздумье, он снова спрашивает – не делал ли я в последние дни прошлой жизни ремонта в квартире. Я пожимаю плечами. В какой квартире? И какой ремонт? Врач словно меня не слышит и упорно продолжает допрашивать – может быть, я маляр? Слово мне кажется, где-то слышанным и я даже задумываюсь. Лекарь тотчас приближается ко мне и просит прислушаться, не знакомы ли мне такие слова как: «кисти, краски…»

Я осторожно признаюсь, что где-то слышал, хотя сомневаюсь, надо ли ему об этом говорить.

– Ну а какие еще из этой области вы можете припомнить? – занудничает врач.

– Ну,…палитра, – выдаю я, не особенно напрягаясь.

– Пол-литра, это знакомо всем, – влезает в беседу сосед по койке.

– И пол-литра, тоже, – не уловив подвоха, попадаюсь я.

– Ну, вот и вся задача, – заключает сосед. – Палитра и пол-литра – значит пьющий художник. Они все пьют.

– Вы кроссворды разгадываете? – отвлекается на него невропатолог.

– Лучший специалист, – отрекомендовывается сосед. – А что?

– Вот и разгадывайте, – психует невропатолог, потом на время задумывается и снова поворачивается к «гроссмейстеру» – Но если подключите к этим забавам и моего пациента окажете неоценимую услугу.

– Неоценимых не оказываю, – отрезает мужичок.

– А из желания помочь ближнему? – наезжает врач.

– Это в старые времена, на энтузиазме, – хмыкает мастер по кроссвордам.

– Так это же были и ваши времена…,– прищуривается лекарь.

– Да ладно! Какой базар. Сегодня принесут свежие номера, – неожиданно сдает по-зиции сосед.

– И как вам такая версия? – обращается уже ко мне невропатолог.

Я не понимаю, о чем он.

– Может быть, вы правда художник? У вас на руках были следы краски, и руки у вас не работяги.

Я не уверен, что знаю, кто такой работяга, хотя и это слово мне как будто знакомо.

– Вот смогли бы вы нарисовать… кувшин?

– Вряд ли, – на всякий случай упираюсь я.

Врач задумывается

– Странно. Может литература? … Свифт там, Кафка…Вы же что-то поминали там…

Я окончательно сбит с толку и прикрываю глаза. Невропатолог поднимается.

– Ну ладно, на сегодня хватит. Я на вас рассчитываю. И радио старайтесь не выключать. Ему это на пользу.

Сквозь нарастающую головную боль понимаю, что последнее уже не ко мне.

Из-под приподнятых век с облегчением вижу, как спина невропатолога скрывается за дверью.

– Дурь какую-то спрашивает, – ворчит из своего угла видно недавно проснувшийся Егорыч. – Причем тут Кафка. Он же не гинеколог.

Несостоявшийся бизнесмен опускает журнал, но тоже в тему не въезжает. Так же как и я. Зато теперь мне понятно, откуда в голову набиваются всякие слова. Радио. Его специально включили, чтобы голова моя лопнула …Мне становится не по себе, и я натягиваю одеяло на голову.

Кроссворды, с которыми на меня наехал сосед, оказались натуральной пыткой. Над каждым словом мне приходится потеть в прямом смысле. Гроссмейстер оказался плохим тренером – его бесит, когда я не могу ответить на какой-нибудь вопрос, но когда я, ка-ким-то чудом все же угадываю, он, будто меня и не слышит. В конце концов, мне эти сеансы надоедают и, когда он в очередной раз разражается оскорблениями из-за того, что никак не могу назвать приспособление для удержания волос, я посылаю его куда-то.

Мужик сначала таращится на меня, как будто я разгадал что-то уникальное, потом заявляет, что никакой я не больной, а только придуриваюсь. Я уже не слушаю его выводов , меня озадачивает другое – отчего то место, куда я ему выписал адрес, кажется знакомым и даже вызывает какие-то неясные эмоции? Я даже без особого напряжения вспоминаю, где оно находится, но абсолютно не могу понять, какое имеет отношение ко мне, или имело…? Может быть, я и вправду гинеколог? Хотя по разговорам мужиков кажет-ся, что над этим местом трудится не только он…