– При том, – ответил Марк. – Ты должен собраться с мыслями.

– Лила как будто не очень расстроилась; еще спросила, уверен ли я. Я сказал, что уверен. Думаю, в глубине души она была готова к разрыву.

– Что ты делал, когда вернулся?

– Целый день просидел в кабинете, рисовал.

Тут я немного покривил душой. Я действительно сидел в студии и пытался сотворить что-нибудь для проекта, который мне посчастливилось заполучить, но выходило не очень. Дело ограничилось парой набросков, бесславно сгинувших в корзине для мусора. Я немного поиграл в покер на компьютере, немного посидел в интернете и кое-как скоротал остатки впустую потерянного утра. Все это время мои мысли витали вокруг спрятанной в погребе бутылки, но об этом Марку знать было не обязательно.

– Я что-то наспех пожевал и поехал в лавку Донована. На это потратил около трех часов, потом еще час работал. А дальше память будто стерли. Я, видимо, заснул, а когда проснулся, здесь была мертвая девчонка. Клянусь, Марк, мне что-то подмешали.

Брат смотрел на меня с недоверием.

– Не гляди так, я не вру!

Забавно получалось. Я всю жизнь врал, как последняя скотина, и страшно возмущался, когда мне отказывались верить.

– Спокойно, Джонни, я тебя не обвиняю. Я нарочно задаю неудобные вопросы. Что там с папиным пистолетом?

– Когда я проснулся, он был на полу. Потом… – У меня пылали щеки. – Когда я вернулся, пистолет положили на место.

Марк глядел на меня с жалостью, как отец, которому не хочется разрушать фантазии маленького сына.

Я опустил глаза:

– Что же здесь случилось?

– Я могу сказать, чего здесь не случилось. Ты совершенно точно никого не убивал. Посмотри на меня.

Я поднял голову и встретил пристальный взгляд брата.

– Ты меня понял?

Я кивнул.

– Наше сознание порой выкидывает номера, а у тебя был непростой день.

Я хотел было возразить, но передумал.

– Я не специалист, но, думаю, ты пережил онирическую галлюцинацию.

Я поморщился:

– Это был не сон.

– Разумеется, нет. Онирические явления происходят, когда человек бодрствует, но его сознание оказывается на границе между сном и явью. Труп и фургон тебе померещились, но все остальное было реальностью. В Линдон-Хилле есть специалисты, которые могли бы…

Я горько рассмеялся:

– Да брось, Марк… Если труп и фургон померещились, по мне плачет «Джунипер-Хилл»[1].

– Все не так плохо… В конце концов, это был единичный приступ. Если он повторится, подумаем, что делать. А пока лучше обо всем забыть.

– Легко сказать…

– Обещай, что позвонишь, если еще что-нибудь случится.

– Обещаю.

Марк кивнул, но внезапно его лицо изменилось. Казалось, он хочет что-то сказать, но колеблется.

– Что с тобой?

– Вообще-то я собирался с тобой поговорить. Наверное, стоило подождать, пока все устроится, но теперь…

У Марка с Дарлой не было детей, и я тут же подумал, что он про…

– Я не про это, – опередил меня Марк. – Я про «Медитек».

Брат не любил обсуждать работу, по крайней мере со мной, так что этот разговор он наверняка завел, чтобы меня отвлечь.

– Мы собираемся продавать лабораторию.

Я не поверил своим ушам.

Услышать, что Марк решил продать «Медитек», было так же немыслимо, как обнаружить в собственной гостиной труп. Первой мыслью было – у брата нашли какое-то смертельное заболевание. Я не знал, что еще могло бы заставить его расстаться с лабораторией. Марк основал «Медитек» вместе со своим другом Йэном Мартинсом, и с тех пор как они продали первый патент, дела неуклонно шли в гору. Марк был помешан на своей работе. Да, это самое верное слово: помешан.

– Вообще-то мы с Йэном уже давно приняли решение.

Моему изумлению не было предела. Марк с Дарлой привыкли жить на широкую ногу, ездили на дорогих машинах и купили большой дом, но деньги никогда не были для моего брата главным.