Во время разговора я бродил по дому и незаметно для самого себя забрел на задний двор. В дом я вошел улыбаясь: дела определенно шли на лад. Оставалось только позвонить Дону и рассказать о последнем срыве.

Blur запели «This is a low». Когда я вернулся в гостиную, оказалось, что чудеса на сегодня не закончились. Краем глаза я заметил движение за окном и, обернувшись, встретил чей-то пристальный взгляд. Мне понадобилась целая вечность, чтобы понять: с той стороны на меня смотрела Мэгги Берк, та самая Мэгги Берк, только с другой прической; мы миллион раз слушали Blur вместе, а «This is a low» была одной из наших любимых песен. Невероятно.

Мэгги уехала в Лондон пять лет назад. Наша дружба, из которой в свое время выросла подростковая влюбленность, была крепка, но слишком много воды утекло с тех пор; Мэгги успела выйти замуж – а по слухам, и развестись, – у меня родилась дочь. Но оставалась еще память о днях, когда наше с Мэгги и Россом боевое братство было нерушимо. Увидеть у себя под окном Мэгги Берк было все равно что вернуться в детство.

Мэгги махала мне рукой и что-то говорила.

Впустишь ты меня, наконец?

Я распахнул дверь, и мы уставились друг на друга, как два идиота, не зная, что делать дальше. Мэгги теперь была со мной почти одного роста, стрижка стала немного короче – и, надо сказать, намного элегантнее, – и время, когда моя подруга из принципа одевалась во все черное, судя по всему, миновало. Теперь на ней были джинсы и яркая майка с надписью «So beat it!»[2].

Мы обнялись. От Мэгги пахло духами. Раньше она ими не пользовалась.

– Вижу, ты не утратил хороший вкус, – заметила Мэгги, немного отстранившись.

Первым делом она захотела пройтись по дому. Обходила комнату за комнатой, с восторгом узнавала давно надоевшие мне старые вещи, вспоминала связанные с ними истории. Радовалась им, как старым друзьям. Задержалась у музыкального центра, перебрала пластинки. Потом пришел черед развешанных по стенам фотографий; на одних были мы с Марком, на других родители. С одного из снимков глядела сама Мэгги. На свой портрет она воззрилась с изумлением и ужасом, словно маленькая девочка на огромного паука. Как будто застывшее изображение таило в себе угрозу. Кроме Мэгги на снимке были Росс, Фред Фостер и я, в уморительных акробатических позах. Мы изображали Могучих Рейнджеров.

Деревянные статуэтки Харрисона остались на десерт. Отставной шериф подарил нам три свои работы: бюст мужчины в шляпе, грустного лысого человечка и еще одну фигурку, которая появилась уже после отъезда Мэгги, – женщину, воздевшую руки в немой мольбе.

– Харрисон заметно вырос, – проговорила Мэгги, проведя кончиком пальца по гладкому дереву.

– Так и есть. У него полно времени, чтобы совершенствоваться.

Потом мы отправились в лес. Мэгги страшно соскучилась по его перепутанным тропинкам. Она уверенно провела меня сквозь чащу и ни разу не заблудилась. Наше любимое место, болото, где жили бабочки, пропало после отвода реки Чемберлен. Мэгги слышала об этом от отца, но решила, что не поверит, пока не увидит своими глазами. Мы договорились, что сходим туда вместе с Россом.

Когда мы вернулись домой, Мэгги спросила, почему на стенах нет снимков Дженни. Я объяснил, что не хочу вешать в гостиной новые фотографии, чтобы не нарушать композицию, старательно и любовно выстроенную мамой. Четыре портрета Дженни, по одному на каждый год, висели в коридоре. Это были отличные снимки, намного лучше остальных; я зажег свет, чтобы моя гостья могла ими полюбоваться.

– Джонни, какая она у тебя красавица!

Мэгги внимательно разглядывала фотографии моей дочери, и с лица ее не сходила улыбка. Слава богу. Мы с Тришей стали встречаться почти сразу после отъезда Мэгги и очень быстро завели ребенка. Со стороны могло показаться, что я тут же забыл свою первую любовь. Скоротечность нашего брака говорила сама за себя, но я все равно продолжал себя винить. Увидев, что Мэгги понравилась Дженни, я вздохнул с облегчением.