Она вздрогнула… Со стороны старта быстро нарастал рёв уже взлетевшего самолёта…
После стандартного выхода на заданную высоту в заданной точке траектории полёта он включил полный форсаж с одновременным началом виража. Практически, это был предыдущий маневр, но на большей высоте и при другом управлении элеронами. По мере увеличения крена радиус виража уменьшался и перегрузка росла очень быстро. Положив машину на левое крыло, Андрей кожей чувствовал, как она прогибается под ним… Но только по тензометрии на самописцах в кабине и на земле фиксировалась фактическая величина перегрузки…
А сейчас всё тело и голова Андрея превратились в один стальной панцирь. Теперь управлять машиной он мог только в режиме «top-strain», т.е. при максимальном напряжении и усилиях в руках и ногах. В этой экстремальной точке максимальной перегрузки он выжал из машины и себя всё, на что они оба были способны…
Через несколько секунд он стал отпускать педали и РУС и, по законам аэродинамики и инерции, самолёт сам стал выходить из виража. Но теперь важно было не потерять при этом высоту. В этом было главное искусство пилотирования в любой ситуации воздушного боя. И когда истребитель вышел на прямую, пилот стал быстро набирать высоту, чтобы выжечь топливо на круге перед посадкой.
Он посадил машину идеально и остановился прямо перед широкой красной ламинатной лентой, лежащей поперёк взлётно-посадочной полосы. Андрей откинул колпак и несколько секунд неподвижно сидел в кабине самолёта, к которому уже мчался с сиренами и мигалками автомобиль с красными крестами.
Наконец, звон в ушах и боль в затылке и в висках стали стихать Он пошевелил руками и ногами… Кажется, всё в порядке. Хотя сердце продолжало ещё работать в ритме рок-н-ролла. Он заглушил двигатели и к самолёту приставили лестницу. Расстегнув ремешок шлема, он осмотрел ещё раз приборы в кабине и на секунду задержал взгляд на красной стрелке достигнутой перегрузки. Она замерла на отметке 8.6. И тогда уже совсем уверенно встал на верхнюю ступеньку лестницы Такую перегрузку он имел только однажды, два года назад, во время испытаний новой машины…
Спустившись вниз, он уже окончательно пришёл в себя и спокойно улыбался докторам, репортёрам, специалистам и генералам…
Глава 12
Кэт всё так же неподвижно сидела на своём месте на престижной трибуне и, не веря своим глазам, наблюдала, как Эндрю спускался с трапа своего истребителя, живой и невредимый. Она была счастлива, как ни одна женщина на земле. За эти несколько минут она пережила жизнь и любовь на грани смерти.
Он был жив. И она была жива. Она любила. И это было самым главным в её жизни. Это был её момент истины.
И теперь уже не сдерживая слёз радости она утирала лицо своим зелёным пледом и целовала…, целовала…, целовала свой крестик, молилась и плакала…,
Наконец, она встала и оглянулась. Вокруг неё уже никого уже не было. И около самолёта – тоже, кроме нескольких механиков, проверяющих машину…
Она подобрала плед и медленно пошла мимо трибун к парковке…
Во время этого полёта Аня и Пол, как и десятки других репортёров газет, журналов и телевидения, работали с видео и телеаппаратурой, стараясь удержать самолёт во время виража в рамках кадра. Аня быстро говорила на английском, что ощущает сейчас пилот, как он себя ведёт и контролирует себя и машину, а Пол добавлял, прерывая её, параметры машины, определяющие степень предельной прочности истребителя в этом самом ответственном элементе воздушного боя.
Аня вела репортаж, практически, как из ЦУПа. И это было самое интересное и захватывающее всех – и специалистов и зрителей, в высшей степени динамичное описание экстремальной ситуации в реальных условиях испытаний, моделирующих современный воздушный бой.