не может быть две точки пространства. Реализация невозможного не может происходить в Реальности Номер Один. Надо иметь мужество и честность признать это, и это признание открывает перед нами путь к истинному созданию Реальности Номер Два. Вопрос только в одном: как технически это осуществить? До сегодняшнего момента было только три пути, и каждый из них был несовершенен. Первый – это наши сны. Порой они так неотличимы от яви, что можно было бы поменять их местами. Но сны – это почти каждый раз что-то новое. Они редко имеют продолжения. Эта Реальность Номер Два, которая существует совсем недолго, и мы не можем ее разделить еще с кем-нибудь. Кроме того, сон – объективная сторона деятельности биологического организма, который живет в Реальности Номер Один. Отнимите Реальность Номер Один и пропадет Реальность Номер Два, воплотившаяся во сне. Второй путь лежит в чисто иллюзорной сфере. По сути, он использовался с самого начала человеческой истории, но дошел до качественно нового уровня развития только сейчас. Я говорю об искусстве. Сначала была литература, живопись, музыка, театр. Затем появилось кино, которое было уже более ярким проявлением Реальности Номер Два. Теперь есть виртуальная реальность, поддерживаемая компьютерами, и совсем скоро, она станет такой же яркой, как и Реальность Номер Один, по крайне мере, в нашем восприятии. Второй путь, хотя бы отчасти, решает проблему протяженности во времени, однако его средства также основаны на материи, принадлежащей Реальности Номер Один. Третий путь – это смерть. Однако здесь одна лишь неопределенность, а значит риск. Причем, мы не можем попробовать этот путь и проверить, даст ли он то, чего мы от него ждем. Пока это был путь только в одну сторону…» «Но Вы сами что-нибудь можете предложить?», – не выдержал член Общества по имени Г. А выдержал паузу и торжественно произнес: «Могу».

Прежде чем А смог продолжить, дверь в комнату распахнулась и не пороге появилась рослый мускулистый мужчина. На его фигуру был натянут, как видно, не без большого труда, сиреневый, весь в розовых цветочках сарафан, о происхождении которого можно было догадаться по доносившимся в открытую дверь пронзительным женским воплям. Сарафан плотно облегал тело Терминатора и кое-где трещал по швам, что, впрочем, нисколько не смущало побывавшую и не в таких деликатных ситуациях машину убийства.

Несмотря на очевидное отсутствие связи между появлением Терминатора и смелым заявлением А, все присутствующие члены Общества Друзей Следующего Дня восприняли ситуацию, как заранее спланированное действие. Все почему-то подумали, что этот рослый мускулистый мужчина в сарафане и есть ключ к созданию Реальности Номер Два. Поэтому никто не испугался появления Терминатора, но все были заинтригованы и ждали, что произойдет дальше.

Терминатор очень быстро и внимательно изучил аудиторию и направился к А, который единственный из присутствующих был по-настоящему удивлен происходящим. А то ли хотел кивнуть, то ли сказать «Здравствуйте», но успел только вдохнуть, потому что Терминатор слегка ударил А ребром ладони по шее, подхватил его, положил бесчувственное тело на свое широкое плечо и зашагал по направлению к выходу. Сцена так и осталась бы немой, но вдруг Терминатор остановился на расстоянии полшага от выхода, развернулся и произнес: «Да, кстати. Всем вам могу сообщить, что завтра компьютерная система министерства обороны начнет ядерную войну. Все что вас окружает, все к чему вы привыкли, включая вас самих, исчезнет за несколько секунд».

Все как сидели, так и остались на своих местах. Члены Общества Друзей Следующего Дня молча проводили взглядами мужчину в сарафане, после чего еще какое-то время смотрели в открытую настежь дверь, будто ожидая чего-то еще. Ничего кроме запыленной лестничной клетки они так и не увидели. Наконец, Б глубокомысленно произнес «Да…», чем вывел из оцепенения всех остальных. «Да…» – продолжил свою глубокую мысль Б. «Я призываю всех к порядку», – заявил В и уточнил: «Как председатель Общества». Заявление было довольно-таки бесполезным, поскольку никто и не думал нарушать порядок. Между тем, В выдал еще одно: «Мы должны признать, что сегодня произошло нечто неординарное, и, очевидно, придется изменить повестку сегодняшнего заседания. Предлагаю…», – В стушевался, поскольку не знал, что именно он хочет предложить. «Предлагаю … решить, что будем делать дальше». «Давайте, сначала попытаемся разобраться в том, что произошло, и насколько это серьезно», – подал голос Г: «Не каждый день к нам врывается мужчина в сарафане, оглушает и уносит одного из членов нашего Общества, который хотел сообщить нам нечто очень важное. Заметьте, что никто из нас не попытался остановить его, мы все восприняли происходящее как должное. Из этого можно сделать только один вывод: все произошло так, как должно было произойти. Мы стали свидетелями момента, когда ход времени проявляется наиболее ярко, когда мы получаем возможность увидеть его движение, когда мы понимаем, что его не остановить и даже не отклонить от курса. Мужчина в сарафане – это посланник судьбы, выражение хода времени. Поэтому мы все с вами поверили его словам». «Значит, завтра нас уже не будет…», – задумчиво изрек Б. «Вас это пугает?», – поинтересовался Г. «Да нет, и это странно. Меня больше беспокоит, что пропал сам смысл существования нашего Общества, поскольку теперь больше нет Завтрашнего Дня», – совершенно спокойно ответил Б. «Если нет Завтрашнего Дня, то что есть? Вот в чем вопрос», – справедливо заметил В. «Очевидно, есть Сегодняшний День», – Г сам очень обрадовался своей свежей идее. «Но мы всегда считали, что в Сегодняшнем Дне все очевидно, все ясно и понятно», – возразил В: «Сегодняшний День – это без пяти минут прошлое, которое уже нельзя исправить, и о котором можно забыть. Мы считали, что это – капкан, трясина, в которой мы увязаем одной ногой, другой, между тем, пытаясь шагнуть в будущее, в Завтрашний День». «Значит, мы должны искать что-то новое или то, чего мы раньше не видели, может быть, просто потому что не пытались увидеть в Сегодняшнем Дне», – Г активно развивал свою идею: «Кроме того, у нас не так много времени, значит нам надо научиться замедлять время. А ведь когда-то оно шло гораздо медленнее, чем сейчас». «Интересно, когда?» – спросил Б. «Когда мы были детьми!» – воскликнул Г: «Вспомните, когда нам было лет по пять, время шло очень медленно. Год казался огромным сроком, пять или десять лет – целой эпохой, а жизнь была бесконечной. Просто тогда мы впитывали в себя каждый момент времени, насыщаясь совершенно новыми ощущениями, эмоциями, переживаниями. Каждый миг был наполнен. Поэтому время казалось таким долгим. Затем, с годами мы стали терять интерес к моменту, время стало дискретным, от одного эмоционального всплеска к другому, от события к событию, от цели к цели. Стоп! Давайте остановимся. Приглядимся, прислушаемся, принюхаемся, потрогаем и попробуем все, что есть вокруг нас. Даже не выходя из этой комнаты, можно прожить сотни жизней. Вот, например, посмотрите на этот старый письменный стол. Видите маленькую царапинку на углу? Кажется просто кривая линия, а на самом деле, ее форма уникальна и неповторима. А цвет? Коричневый и бежевый? Да там, может быть, тысячи оттенков. А как она появилась? Сколько лет назад? При каких обстоятельствах? О чем думал тот, кто оставил ее, даже не заметив этого? Такое простое размышление уже охватывает десятки лет, а заняло оно каких-нибудь пять-десять секунд». «Но завтра мы все умрем», – Б, видимо, начал всерьез задумываться над этим: «И я не хочу цепляться за Сегодняшний День, только от того, что у меня нет Завтрашнего Дня. Он есть! Я верю в то, что все будет по-прежнему. Я не верю какому-то там пророку в сарафане». «Значит, вы хотите продолжать убегать из Сегодняшнего Дня в Завтрашний День», – сказал Г: «Ну что ж, бегите, а я посижу здесь. Но помните, даже если Завтрашний День не станет Судным Днем, Вы все равно бежите навстречу смерти. Когда Вы споткнетесь об нее на своем бегу и упадете, Вы почувствуете Сегодняшний День. Вы почувствуете Сегодняшний День, но только для того чтобы понять, что смерть отбирает его – последнее и единственное из того, что она может отобрать у Вас. Для меня же смерть всегда будет в будущем, я даже не замечу ее, когда она придет».