С собой я прихватил второй эмпэшник и пару магазинов. Федор встретил меня вопрошающим взглядом.

– Отбились? Это были поляки?

– Да, Федор, отбились. Полякам ничего здесь не светит… Вот это немецкий пистолет-пулемет МП-40, тебе принес. – Светившееся от радости лицо сержанта изменилось и стало серьезным. – В магазине тридцать два патрона. – Я вытащил из приемника магазин и большим пальцем прижал верхний патрон. Он с легкостью ушел вниз. – Но их не снаряжают до конца, чтобы не ослаблять пружину. Здесь, наверное, тридцать. – Федор внимательно слушал и коротко кивал. – Магазин вынимается вот так, затвор взводится так. Нажимаешь вот здесь, у рукоятки, и откидываешь приклад. – Показываю, как разложить приклад. – Понял? Держи. – Сержант принимает у меня из рук эмпэшник и сноровисто повторяет несколько раз операции по перезарядке и раскладыванию-складыванию приклада.

– Но… оно мне надо? – приняв запасные магазины, спрашивает Федя.

– Надо, Федя, надо, – повторяю я фразу знаменитого актера Демьяненко из классической советской комедии «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». – Ты же отсюда никуда не уходишь? – Федя скривился. – Слушай приказ. Охраняй раненых и наши тылы. – Федор даже слегка распрямился. – Молодец, а я пойду на ближних подступах с Петром вас охранять. Ты – мое тыловое прикрытие, Федя, – хлопаю бойца по ноге. Лицо сержанта неожиданно для нас обоих искривляет гримаса боли. – Почувствовал? – Боец, глотая слезы боли, кивнул и заулыбался. – Значит, поправишься! Скоро придет подмога. – Быстро осмотрев раненых, удостоверился, что все без изменений, и направился обратно к помощнику.

– Чуть не забыл, Федор, стреляй, если что, на поражение, не задумывайся. Только нас не подстрели… Хм… Вот что, если кто сюда будет идти, ну услышишь шорох, окликни и спроси: «Кто идет?» Мы с Гарчуком ответим: «Это я, почтальон Печкин». Понятно? – Сержант кивнул и перехватил автомат. – Ну, давай, я пошел.

– Будь осторожен, американец! – кричит мне в спину Федор.

На этот раз я ушел подальше от раненых и занял позицию не в отроге, а в кустах рядом с оврагом. Петр залег в тридцати метрах слева. Нормально – и он мою позицию видит, и я его. Заранее осмотрелся, убедился, что в моем секторе все спокойно, выложил перед собой винтовку, пару полных магазинов, набил пустые и решил уделить внимание своему будущему в этом времени. Стрельба за заставой опять началась, но из леса никто больше не лез. Ладно, во-первых, надо было хорошо продумать мою легенду. Прежде изучим свои собственные документы.

Так, мой армейский ай-ди. Майкл Пауэлл, первый лейтенант, 5 января 1918 года, ага, значит, мне 23 года. Цвет глаз серый – у меня серо-зеленые. Но в зависимости от погоды, бывает, цвет меняется на голубой или зеленый. Волосы русые – идеально. Вес – сто семьдесят шесть фунтов… А это сколько? Кажется, в одном килограмме два фунта с четвертью… Значит, делим на два с четвертью. Восемьдесят? Ага, я вешу семьдесят девять, ну не страшно. Хотя худоват вояка попался… Да и я туда же… Как меня в армию тогда взяли с недостатком веса, не понимаю! Рост – шесть футов и пять дюймов. Та-а-ак… Это где-то… Метр девяносто пять. А я – метр девяносто шесть. Отлично, просто супер! Дата выдачи документов 4 декабря 1940 года. Запомнили…

Теперь второй документ читаем. Народный комиссариат внутренних дел СССР. Главное управление пограничных войск НКВД. Начало заманчивое… Временное удостоверение №… Хорошо идем. Звание: первый (старший) лейтенант армии США. ФИО: Майкл Джонатан Пауэлл. Должность: инструктор по огневой подготовке. Еще лучше. Действительно: с 20 июня 1941 по 20 августа 1941. Личная подпись… Жуткие каракули, а не подпись… Командир в/ч… Имя, подпись печать. Ого, вот это бумажка. С таким удостоверением и повоевать, и пожить можно! Тут и мое звание подтверждается, и полномочия есть. Отличная такая бумажка – жаль, конечно, что я резко в звании вырос: я ведь не офицер, я – сержант. Ну ладно, радоваться и горевать буду потом. Посмотрим документы остальных моих товарищей-инструкторов.