– Мариш, ты прости меня, ведь получается, что я виновен в смерти твоего отца.

– Туда ему дорога! Я с самого детства мечтала, что придёт кто-то сильный и убьёт его.

– Да ты что, нельзя же так про родителя!

– Какой он родитель? Похотливый самец. Эта сволочь обрюхатила практически всех молодых девушек в междуречье. У меня там в каждой деревне было по несколько десятков братьев и сестёр. У меня ведь был брат-близнец! Эта сволочь с детства приучала Мануэля издеваться над пеонами – рабами. Сам рубил головы лазутчикам, а потом и Мануэля приучил к этому. Вы бы видели, с каким удовольствием пятнадцатилетний пацан предавался садистским забавам. Из него должен был вырасти злодей, похлеще папаши. А уж до девок охоч был, похлеще обезьяны Фака. Как только созрел, так и начал трахать всё, что шевелится.

Меня этот папаша сосватал в жёны к стареющему дону – компаньону по оружейному бизнесу. Что-то у них в последнее время разладилось и я стала разменной монетой. Мама для него и вовсе стала пустым местом. Накануне моей свадьбы мы и решили сбежать.

– Значит, я всё же вовремя подвернулся?

– Ещё как вовремя! Мы уже неделю блуждали по джунглям, оголодали, выбились из сил, и погоня шла по следу. Я никогда не забуду своих спасителей.

– Но в самой Бразилии тебе не повезло, я так понимаю.

– Не повезло. Когда вы доставили нас в Исану и передали в миссию Красного Креста, мама вдруг слегла. Болезней у неё не нашли, сказали, что у неё пропала жажда к жизни, и за два дня она угасла. Меня поместили в лагерь для интернированных, где я ходила в интернат для детей с особенными потребностями. Отец мой хоть и был моральным уродом, но репетиторов для меня нанимал. Училась я у них с удовольствием и весьма успешно. Представьте, какого мне было в школе для умственно отсталых. А потом меня изнасиловала группа дебилов, и я сбежала из лагеря.

Скиталась больше года, но всё же добралась до Бразилиа. Устроилась работать горничной. Хозяйка выправила мне документы и устроила в медицинский колледж. Через полтора года она умерла, и я оставила колледж: некому было платить за учёбу. Устроилась сестрой милосердия всё в тот же Красный Крест. Участвовала в миссиях в Непале, Камеруне, Эфиопии. Когда нас направили в штат Колумбия в Бразилии, я оставила эту работу.

Позже мне повезло устроиться санитаркой в лазарет при космопорте, а уже оттуда я завербовалась на «Глорию». Медицинского диплома не имела, потому и пошла в обслугу на пищеблок.

– Такой судьбе не позавидуешь.

– Не обо мне сейчас будет речь идти, Лёля, а о тебе.

– Я тут каким боком?

– Ты не должна идти с «Глорией».

– Это не обсуждается!

– А ты послушай меня. Сама заметила, что судьба у меня не завидная. Я только и жила, что неполные два года со Степаном, но отпускаю его с лёгким сердцем. Он будет там спокоен за меня и за детей, потому и работу свою выполнять будет сосредоточенно и качественно. А Виталик будет всё время волноваться за тебя, как и ты за него. Это нормально, но понижает шансы на выживание. Ваша близость там может вас погубить. Я детям тоже не смогу заменить тебя.

Если что и случится с нашими мужчинами, то останемся мы и их дети, мы будем помнить о них и передадим эту память детям. Если вы оба погибнете, у детей никого не останется. Я не в счёт. Спроси у меня, каково это – быть сиротой? Никто не заменит любящих родителей. А на «Глории» и так перебор с экипажем.

– Какой перебор, когда столько девушек покинули корабль?

– На корабле более 800 человек превышения штатного расписания.

– Тебе откуда такое знать?

– В лазарете слышала разговор двух офицеров из штаба флота. Один жаловался другому, что президент позволяет этой выскочке Бургер превышать штатное расписание. Хотя, как выразился он, куда девать ту прорву дур, что захотели служить во флоте? Женский экипаж всего один, а на других судах женщин нет и быть не может. Таким образом, гидропонику обслуживает 300 человек вместо 30-и, на пищеблоке та же картина. Каюты и всё остальное прибирают уборщики, а не дневальные из военнослужащих. Госпиталь тоже предполагал 40 человек вместо 80-и.