Достаточно вспомнить последнее ухудшение, когда уже с трудом выговаривал слова. Это были даже не слова, а какие-то непонятные звуки, которые понимала только Крупская.

Казалось, полный распад личности. И вот, в таком состоянии, вождь заставил везти себя в Москву, в Кремль, в свой кабинет, где зачем-то рылся в столе (возможно, карта хранилась в тайнике, куда он ее переложил, чтобы легче было найти, а потом забыл), что-то искал в библиотеке.

Делал вид, что нужны книги – взял Плеханова, Троцкого, Гегеля (которого так и не смог за всю жизнь одолеть) и, чем-то расстроенный, уезжает… чтобы умереть.

Если искал карту, то зачем, кому она могла понадобиться, какая за всем этим скрывалась цель? Или это была не карта, а завещание, которое вдруг решил заменить по совету агента Троцкого Крупской. На это завещание уже давно шла охота, и от того в чьих оно окажется руках может зависеть судьба всей страны.

Уже творилась легенда: «Ленин – жив, Ленин жил, Ленин – будет жить». Последняя вспышка ясности в его к тому времени наполовину разрушенном мозгу (он, Coco, видел потом этот заспиртованный в сосуде мозг: одно полушарие обычное, а вместо другого что-то сморщенное на веревочке величиной с орех).

А что касается завещания…

Ведь, по большому счету, никто больше не сделал для Ленина, чем он, Сталин. Для Ленина и всей его партии, которая столько лет жила себе припеваючи на деньги, которые с риском для жизни добывали ему он с Камо.

Огромные деньги, если подсчитать за многие годы. Ибо революция – это, прежде всего, деньги и еще раз деньги, как любил повторять сам Ленин.

И даже этих денег не хватило на революцию 1905 года, которая потерпела крах. И тогда Ленин просил, а потом уже и требовал еще больше денег, и он, Сталин, добывал ему эти деньги.

Может, именно это Ленин и хотел скрыть? Может, с картой и завещанием были какие-то счета, так сказать, цена революции, о которой не должны знать потомки? Эти счета могли понадобиться Троцкому, а, может, и кому повыше.

Ведь, это были не просто счета, а векселя, которые для кредитора важнее, и по которым кто-то рано или поздно должен будет вернуть долг. Возможно даже с процентами.

Но в тайнике ни счетов, ни завещания не оказалось. Счета – это улики, от которых Ленин избавился раньше. А завещание хранилось у агента Троцкого – Крупской.

Другое дело карта. А точнее – секретная карта подземных ходов Кремля. Эту карту Ленин до последнего хранил в тайнике, и вдруг надумал передать ему, Сталину, словно хотел сказать… но уже не смог. И никто не смог. Так как, у кого теперь была карта, тот и главный.

Из Кремля подземный ход вел за Москву, а там аэроплан – маленький немецкий «Роланд», который рассчитан на троих – Ленин и еще двое: в первую очередь – Яшка Свердлов (главный хранитель алмазного фонда), ну и, конечно, Троцкий, без которого Ленин – особенно в последнее время – был, как без рук (а точнее, как без мозга).

Для него, Сталина, места не оставалось, о нем попросту забыли, не учли (в горячке революции), не успели посвятить в План.

Хотя, какой у них мог быть план? Такой же, как и сам Ленин, о котором много лет назад в эсеровском журнале «Наше эхо» в статье «Ленин» с молодым задором писал никому еще неизвестный «литератор» Вячеслав Менжинский:

«Если бы Ленин на деле, а не в одном воображении своем получил власть, он накуралесил бы не хуже Павла I-го на престоле. Начудить сможет это нелегальное дитя русского самодержавия. Ленин считает себя не только естественным приемником русского престола, когда он очистится, но и единственным наследником Интернационала. Чего стоит его план восстановить свой интернационал, свой международный орден и стать его гроссмейстером!