И не в молоденькой лаборантке дело (ведь гении неспроста притягивают к себе женщин). Хотелось доказать, что и он что-то значит, и он личность – неповторимая и незаменимая… А это уже плохо. Плохо, когда несознательное Я берет верх, а там незаметно подкрадывается коварная гордыня, вызывающая то самое разрушительное головокружение от успехов, когда чувствуешь себя не таким, как все.

Сперва чувствуешь, а потом действуешь…

В зеркальце заднего вида мелькнул знаменитый режиссер М.

Еще вчера ему рукоплескала вся Москва, было море цветов и выстрелы шампанского, от которых кто-то невольно вздрагивал. А сегодня М. выдернули из теплой постели по доносу лучшего друга, который станет режиссером завтра.

Но люди приходят и уходят, а высшая справедливость остается: «Кто был никем, тот станет всем…»

– Куда?.. – сонно зевнул таксист.

На секунду их глаза встретились в зеркальце, и холодок… нет, не страха – скорее, осторожности, – заставил его отвести взгляд.

– Туда… – с усилием расцепил зубы.

– Сегодня уже возил одного «туда», – сразу набычился водила. – На Ваганьковское… кладбище, я имею в виду. Подозрительный такой тип. Ночью, с чемоданом, на Ваганьковское!.. Сережку Есенина надумал помянуть. А у самого в чемодане…

– В Кунцево, – оборвал поток слов, который мешал думать.

На «Ближнюю дачу» в Кунцево, где в последние годы, в основном, и был его дом, его крепость, которая в любой момент может стать и его ловушкой. Вот об этом он и хотел подумать.

И было искушение – последнее искушение на закате лет. О такой женщине он мечтал, наверное, всю жизнь, но Берия все эти годы старательно подсовывал ему других, словно нарочно отвлекал внимание. И когда, наконец, он, Coco, ее увидел, то сразу понял, что обманут.

Это была Его женщина. Его женщина по праву. По неписанному праву гор. Наверное, и она что-то такое почувствовала. Один взгляд, которым все сказано. Один взгляд, а словно заглянула в такие бездны, откуда уже не вернуться.

Ее имя – Нино Берия.

Машина свернула с главной улицы и погнала по каким-то закоулкам, чтобы он начал волноваться, нервничать и в какой-то момент потерял над собой контроль. Старый испытанный прием Охранки, чтобы застать его врасплох.

Но он бывалый зубр и знает все их уловки наперед.

Это называется – «войти в контакт» или «контакт первых минут», которые и определят потом их конкретные действия.

Но и для него этот «контакт первых минут» значил многое. Стало понятно, что у них что-то пошло не так. Не знают, что делать и приходится тянуть время.

И сейчас он свободен. Свободен как, наверное, никогда за последние много лет. Свободен, как вырвавшийся из клетки волк. Свободен, как ветер на вершинах гор.

А водитель гнал машину с какой-то мстительной лихостью, бросал ее на поворотах то в одну, то в другую стороны, точно ждал от него мольбы о пощаде или хотя бы малейших признаков страха. А ему оставалось лишь молчать, судорожно цепляясь за кожу сидений на поворотах.

И только мертвенная бледность выдавала, как ему плохо. Видно, разыгралась печень, и от каждого толчка боли его, словно разрывало на части, которых становилось все больше и больше.

Он сказал Кунцево («Ближняя дача»), хотя с таким же успехом мог назвать с десяток других мест, где его ждали или должны ждать.

Раньше он любил проверять бдительность (но служба Власика, как всегда, оказывалась на высоте), еще с молодости хорошо усвоив, что чем больше явочных квартир, тем меньше вероятность провала.

А еще он знал, что все таксисты – люди Берии, у них свои инструкции (у всех свои инструкции), и сейчас его задача попасть в промежуток между инструкциями, когда действие одной заканчивается, а другой еще не успело начаться.