Ее внимание привлекли шепот и сдавленное хихиканье, и Кимико прислушалась к разговору через проход.

– Нет, ты у него спроси.

– Тебе же интересно, вот и спрашивай.

– Тсс!

Кимико повернулась, и две старшеклассницы внезапно уткнулись носами в мобильники. Что, опять? Она почесала щеку и застенчиво взглянула на волка.

Он посмеивался – над ней? Или над ними. Или, может быть, над всей этой неловкой и глупой ситуацией. Любой амарант – с их-то обостренными чувствами – мог на расстоянии определить такую элементарную вещь, как пол. Сдержанными жестами волк показал, что считает человеческих девушек слепыми, а Кимико похвалил за находчивость и заявил, что в этой ситуации преимущество за ней.

Еще одна любезность. Хотя на самом деле она не нуждалась в этом подбадривании. Такое происходило постоянно. Если бы Кимико это напрягало, она давно изменила бы свою внешность или поведение. Но ей нравилось заставлять людей удивляться.

– Ну спроси у него.

– Наверняка он наблюдатель. Видишь, какая куртка на нем?

– Может, просто похожая. И вообще, наблюдателя невозможно отличить только по внешнему виду. Они ведь тоже люди, но с особыми способностями.

– Ты бы стала встречаться с наблюдателем?

– Смотря какие у него способности.

– Ого, поверить не могу, что ты это сказала!

Кимико стало интересно, что подумали бы эти девочки, знай они, до чего, как правило, неромантичны браки наблюдателей. И правда, трудно вдохновиться всеми этими сводками о родословных, прогнозами по поводу будущего потомства и заполнением десятка с лишним анкет и заявлений о согласии на вступление в брак. Причем частенько с человеком, с которым вы даже не встречались.

Она-то, будучи одной из трех уникальных дочерей, более чем достаточно знала о том, как все это происходит.

Хотя внешность и характер имели для них второстепенное значение, мать Кимико вечно сравнивала ее со старшей сестрой. Норико была нежной, милой и миниатюрной – в точности как мама, когда на нее впервые упал взгляд их отца.

Сакико в свои четырнадцать обещала стать красавицей, хотя и была чуть выше среднего роста. Но ни при каких обстоятельствах никто не принял бы младшую сестру Кимико за мальчика. Одни волосы Сакико чего стоили – прямые и черные, они ниспадали шелковым занавесом почти до колен.

А Кимико была высокая, с плоской грудью и короткой стрижкой. Наблюдатели предпочитали одежду унисекс, и это давало свободу, но не добавляло женственности походке. В тяжелых ботинках – стандартная часть формы Академии Ингресс – ее большие ноги казались еще больше. Кимико росла в совершенно обычном человеческом окружении и знала, что никакой женской привлекательности в ней нет. Зато на нее нередко заглядывались, ошибочно принимая за смазливого мальчика.

Обычно она игнорировала перешептывания, смешки и пристальные взгляды. Но изредка, если обстановка была подходящей, позволяла себе немного подурачиться. Кимико нравилось, когда на нее обращали внимание. Ведь это случалось так редко.

Поэтому, пока поезд подъезжал к ее остановке, она пониже опустила голову, чтобы ее воздыхательницы не рассмотрели, кто она такая на самом деле. Гул в вагоне изменился, и автоматический голос объявил станцию «Кикусава». Кимико подхватила пакеты с покупками и, взглянув сквозь бахрому челки, заметила, что девушки все еще наблюдают за ней. Улыбаясь, она уверенной – напоказ – походкой вышла из вагона. Наградой за эту безобидную маленькую эскападу были ахи и вздохи, смех и улыбки девочек.

Кимико шла вдоль поезда к заднему окну – ей захотелось проверить, видел ли волк. Он был там, ухмылялся, демонстрируя клыки и дружелюбие. На прощание он подал ей знак, который можно было перевести как «я счастлив, что наши пути пересеклись». Кимико чисто человеческим жестом помахала ему рукой на прощание и стала вприпрыжку подниматься на улицу, еще энергичнее, чем обычно.