– Да, ты права, идём.

Когда мы с сестрой отошли от стойки на пару шагов, нас окликнул тот же официант:

– Вы, кажется, что-то потеряли.

Мы обернулись и заметили под тем стулом, на котором сидела Наташа, золотой медальон на чёрной нитке. Эту вещицу я увидела впервые. Я спросила у Наташи, её ли это предмет, и получила отрицательный ответ.

– Это не наше, – заявила я мужчине в шляпе.

– Но до вас здесь не было этого медальона, я отлично помню. К тому же, как раз перед вашим приходом под этими стульями мыла пол уборщица.

– Странно, но я тоже не видела медальон, когда мы пришли сюда, – сказала я сестре.

– Я бы точно заметила такую яркую вещь, – ответила она.

В итоге мы решили забрать медальон с собой, хотя бы потому, что он нам обеим сильно понравился.

– Мы же его не украли? – спросила по дороге домой Наташа, рассматривая медальон.

– Конечно, нет. Сказал же официант, что он появился под стулом именно в наше присутствие в кафе. Значит, он наш.

– Если что, я его буду носить.

– Это почему ты? – нахмурилась я.

– Потому что он лежал под моим стулом.

Мне нечего было возразить сестре, поэтому я молча опустила голову и насупилась.

– Ладно, – сказала сестра, заметив, что я обиделась, – разрешаю тебе надевать его один раз в месяц.

Мама не отчитала нас за позднее возвращение домой из музыкальной школы, ведь мы с Наташей придумали легенду, согласно которой нас задержала Светлана Игоревна, в голову которой взбрело поучить нас игре на скрипке лишние полчаса. Крепко сжав в кулаке медальон, Наташа стояла перед мамой и нервно улыбалась, боясь, что та заметит незнакомую ей вещь и потребует объяснить, как она оказалась у сестры. К нашему общему счастью, мама даже не взглянула на нас, ибо была занята приготовлением ужина. Когда мы объясняли, почему вернулись позже обычного, она молча улыбалась и кивала, нарезая куски сырого свиного мяса на досточке, а потом сказала:

– Сейчас идите делать уроки, а потом я позову вас кушать.

Наша мама работала медсестрой в больнице при отоларингологе. Пока он осматривал уши, горла и носы больных, она что-то писала в их медицинских картах. Я нечасто ходила в больницу по причине проблем со здоровьем, однако, когда это случалось, я, как назло, попадала к грубиянам в белых халатах. Врачи нервничали на ровном месте, с неохотой осматривали меня, а медсёстры были дерзкими, кричали, командовали: «Садись туда!», «Снимай кофту!» Помнится, у меня на теле появились какие-то странные красные пятна. Врач мельком взглянул на них и пробормотал еле слышно: «Лазаете где попало, а потом лишаи разносите». Разозлившись, я ответила: «Может, вы и неплохой экстрасенс, но я пришла к вам как к доктору, поэтому попрошу вас заняться своими прямыми обязанностями – лечить людей». Врач, ухмыльнувшись, покачал головой, а медсестра, сняв свои большие круглые очки, сделала крайне удивлённое лицо и сказала: «Надо же, какие невоспитанные дети пошли. Откуда вы только берётесь, кто вас рожает?»

В общем, после таких визитов плохое настроение мне было обеспечено. А вот мама сильно отличалась от тех медсестёр, которых я встречала. Она была доброй, спокойной, всегда улыбалась пациентам, даже в конце рабочего дня, когда была уставшей. Я знаю, потому как часто после школы заходила в кабинет, где она сидела за соседним столом с врачом, пожилым лысым дядей, который, кстати, тоже был гораздо лояльнее остальных врачей в больнице, и ждала шести часов, когда её рабочий день кончался, тогда мы вместе отправлялись домой. Мама проявляла доброту не только к пациентам. Нам было трудно вывести её из себя, она почти никогда не отчитывала меня за проделки, не злилась на нас сестрой, в отличие от папы, который любил нас, так сказать, повоспитывать. Когда мы с Наташей были совсем малютками, он часто ставил нас в угол, даже за всякие мелочи – за кражу яблок из соседского сада, за слёзы из-за не купленного мороженого. А однажды мы с сестрой играли в догонялки в доме и случайно разбили вазу, которая досталась папе от покойной бабушки. Тогда он достал из комода ремень, намереваясь постигать нас, благо мама остановила его и этого не случилось. Но мы с Наташей не обижались на папу, ибо знали, что наказывает он нас для того, чтобы мы выросли порядочными высоконравственными людьми. В том, что родители любят нас несмотря ни на что, у нас не было сомнений.