В 534 г. византийское войско под началом флотоводца Велисария появилось под Карфагеном и наголову разбило армию вандалов[9]. Так была частично осуществлена мечта императора Юстиниана восстановить единство Римской империи, изгнав из нее варваров.

Некоторые из них растворились среди берберов, другие были инкорпорированы в византийскую армию и участвовали в ее восточных походах. Границы возвращенных под длань Константинополя земель все больше беспокоили соседи: племена из Ореса и Триполитании. Против них приходилось выставлять гарнизоны и строить крепости, обозначившие новые рубежи, не сравнимые по протяженности с былой полосой римских лим I–II веков.

В первой половине VII века область византийского экзархата простиралась на западе до горы Ходна (т. е. до города Беджайя), далее в руках византийцев находились лишь отдельные порты. Во внутренних районах еще при вандалах контроль над многими территориями захватили предводители племенных союзов. Причем некоторые из них, судя по обнаруженным на северо-западе Алжира латинским эпитафиям, считали себя законными наследниками римской власти, нося такие титулы, как «царь мавров и римского народа» или «вождь и император»[10].

Берберское население Магриба перенимало арабский язык по мере продвижения там носителей этого языка, т. е. в географическом направлении с востока на запад; и к XX веку говорящих на берберском языке остался только 1 % в Тунисе, в Алжире же их около 40 % (по неофициальным данным). Это главным образом население горных массивов Орес и Кабилия.

В XI веке Магриб захлестнула волна кочевых миграций из Аравии; волна, которую иногда называют «вторым арабским завоеванием» Магриба. Как следствие, здесь наблюдалось распространение бедуинских диалектов, не говоря уже об исчезновении многих городов и упадке агрикультуры.

В бытность свою на территории Алжира Ибн Халдун (1332–1405) стал очевидцем этого медленного, но неумолимого движения бедуинов племенной конфедерации бану хиляль с востока на запад и сравнил его с «тенью, которую отбрасывают на закате солнца вершины гор»[11].

Сложилась легенда, согласно которой бедуинов наслал на Ифрикию[12] египетский халиф из шиитской династии Фатимидов аль-Мустансир (1036–1094), разгневанный решением ее правителей Зиридов[13] отречься от шиизма и отложиться от Каира. И сделал он это якобы по совету хитрого визиря аль-Йазури (на самом деле человек с таким именем занимал должность главного судьи египетской столицы), решившего таким образом заодно отделаться от беспокойных кочевников, переселившихся в Верхний Египет после восстания Карматов[14] на Аравийском полуострове. По другой версии, хитрец сам вызвал аравитян издалека, чтобы наказать с их помощью Зиридов.

Уроженец Феса Хасан аль-Ваззан[15] (XVI век), придерживающийся последней версии, пишет, мол, восточные халифы «всегда запрещали арабам переходить Нил с их «семьями и шатрами», и этот обычай сломал только аль-Мустансир[16].

Доверяя источникам разного времени, многие европейские ученые создали представление о «хилялийской катастрофе», которая полностью изменила лицо (природный ландшафт и социальное устройство) средневекового Магриба, приписывая это умыслу одного человека. Однако, на наш взгляд, это перемещение кочевых племен было вызвано, во-первых, колебаниями мирового климата и, во-вторых, внутренними катаклизмами в Египте, который в середине XI века испытал «великие бедствия»: страшный голод из-за низких разливов Нила, доводивший население до каннибализма[17].

Вероятнее всего, пришлые бедуины сами покинули голодающую страну, двинувшись на запад в поисках новых пастбищ. Первой жертвой нападения военно-кочевого союза