Словно зачарованная Офелия направилась к зимнему саду матери. Воспоминания о прошлой ночи кусали за пятки, но идти быстрее не получалось, будто кто-то удерживал её за подол, отчего каждый следующий шаг давался труднее предыдущего.

Вблизи оранжерея производила ещё более удручающее впечатление, нежели из окна спальни. Все её изъяны, будь то облупившаяся краска, следы ржавчины или треснувшие стеклянные панели, бросались в глаза с особой назойливостью. Однако более всего поражала массивная цепь на двери. Неужели кто-то всерьёз полагал, что подобные меры смогут помешать нежеланному проникновению? К тому же, разве внутри имелось что-либо ценное, нуждающееся в охране, кроме беспорядочно разросшихся цветов и годами гниющего мусора?

Подобравшись вплотную, Офелия приложила ладони к мутному стеклу, чувствуя тепло собственного дыхания. Сквозь грязь и зеленовато-иловые тени, удалось разглядеть очертания пышных кустов с налитыми, но ещё не распустившимися бутонами алых цветов, длинные стебли, отчаянно тянувшиеся к свету, сваленные в кучу мешки удобрений срок годности которых, вероятно, давно истёк.

– Хочешь зайти? – разорвал тишину низкий, хрипловатый голос.

Офелия отпрянула от стены, словно ужаленная пчелой, готовая броситься наутёк. Но, встретившись с пронизывающим до костей взглядом Гамлета, оцепенело застыла. Он стоял в тени раскидистого дуба, не слишком близко, но и недостаточно далеко, чтобы не представлять угрозы. Хладно-серые глаза внимательно следили за каждым девичьим вздохом и казались совершенно бездушными.

– Ну так что? Мне открыть дверь или будем дальше стоять и молча пялиться друг на друга?

Его бесцеремонная дерзость повергала в смятение скромную, благовоспитанную Офелию. Гамлет, несмотря на свою внешнюю утончённость и даже некоторую хрупкость, был слишком надменным и при этом совершенно невежественным. Клайв не ошибся: за завтраком Офелия действительно не узнала его племянника. Время, прошедшее с их последней встречи, давно похоронило детские воспоминания. Но, зная, насколько педантичной и требовательной была Руд, Офелия и помыслить не смела, что её сын может оказаться самым настоящим хамом.

– Пожалуй, обойдусь, – сдержанно, насколько позволяли обстоятельства, ответила она, засобиравшись в сторону дома.

Но Гамлет не дал молча удалиться, стремительно догнал и, взяв за плечо, заставил обернуться. Офелия не стерпела, строптиво дёрнула рукой, высвобождаясь из цепких пальцев, похожих на орлиные когти.

– Не трогай меня! – звонко воскликнула она.

– Зря ты сюда приехала… – надтреснуто произнёс он, и от его металлической хрипотцы воздух как будто бы замер. – Это место проклято, оно отнимает жизни…

– Ты мне угрожаешь? – удивлённо предположила Офелия.

– Рекомендую. Так, по старой дружбе. Держись подальше от моей гнилой семейки, особенно от Клайва.

В холодном взоре блондина промелькнуло нечто, выворачивающее внутренности девицы наизнанку. Захотелось немедленно отвернуться, избавиться от этого мерзкого ощущения, но Офелия не могла отвести взгляд от мрачного блеска почти бесцветных зрачков, за которыми, словно за ртутно-стеклянной пеленой, очевидно, скрывалась какая-то глубоко личная тайна.

Сердце в груди вновь загрохотало, но не от волнения или смятения, а содрогаясь в бешеном ритуальном танце, сбивающим мысли в пену. Офелия вдруг почувствовала, а может узрела воочию, как под поверхностью безразличной надменности Гамлета гнойным чиреем назревает буря, которую тот едва мог сдерживать. Но стоило ей как следует вглядеться в худощавое, бледное лицо, племянник Клайва поспешил отвернуться и не оглядываясь скрылся из виду в лесу.