Найя взывала к элементалям, изначальной магии мира. В этих неистовых потоках чувствовалась сила солнечного света, морских волн, ураганов и песков. Как только потоки иссякли, Найю начало трясти, ее кожа побелела, затем ученик услышал слабый голос:

– Накрой сосуд лоскутом черного бархата и спрячь.

Альвин недоуменно уставился на ночную фею, а затем спохватился, увидев лоскут черной ткани сбоку на пьедестале. Взял зеленую бутылку с пентаграммы и увидел, что порошка там больше не было, там колыхалась густая жидкость черного цвета. Накрыв бутылку бархатом, он пристально посмотрел на ночную фею.

– На протяжении семи дней подряд надлежит омывать этот сосуд в свете Луны в течение одного часа и хранить под черной тканью от рассвета до заката. Если все сделаешь правильно, знай, что благовоние готово к употреблению и обладает такой силой, что если мудро использовать его, то ты получишь власть призывать теней и повелевать ими. Используй это зелье Страуба во всех церемониях древнего знания, и, когда духи приблизятся к тебе, сила зелья околдует и очарует их, заставив склониться перед твоей волей, – сказала ночная фея сухим голосом, лишенным былого задора. – И сколько нужно принять этого зелье? – осторожно спросил Альвин.

– Один маленький глоток, больше не понадобится. Если выпьешь больше, то можешь умереть. А теперь нам пора прощаться, завтра встречаемся здесь же. Прощай.

– До встречи, – сказал Альвин, он уже привык к манере Найи прощаться, и, подхватив сосуд, вместе с Шеву двинулся знакомой дорогой к поместью.

Хотелось спросить у Найи, для чего именно ему призывать Тень, кроме этого, она не рассказала историю о Великом исходе.

Утром Альвин проснулся довольно бодрым, бутылку из зеленого стекла спрятал в тумбочку, но постоянно думал о том, что Найя не спешит обучать его конкретной магии, той магии, к которой он привык, читая книги местного алхимика. Она обучала его чему-то древнему, что было давным-давно забыто, почти стерлось из памяти этого мира. Альвин решил еще подождать, ведь то, чему она могла его обучить, было мало известно в широких кругах и могло помочь ему.

День шел своим чередом, ничем не пытаясь удивить, когда неожиданно сам дядюшка спустился во двор, в котором мальчик вместе с Шеву перебирал лук, и обратился к нему:

– Альвин, пойдем ко мне в кабинет, у меня к тебе есть разговор.

Альвин был удивлен голосом дяди Эдгара, не резким и издевательским, как обычно, а мягким и спокойным. Он даже улыбался так, словно сбылась его давняя заветная мечта. Мальчику пришлось подняться, подозвать к себе Шеву и двинуться за дядей, который тут же проворчал:

– Тебе обязательно тащить с собой этого пса?

– Да, обязательно, – спокойным, но непреклонным голосом сказал воспитанник.

Дядя Эдгар только фыркнул. Они поднялись к его кабинету, дядя открыл дверь ключом, висящим у него на шее. Войдя первым, он уселся в свое любимое кресло, затем отодвинул один из ящичков и швырнул на стол конверт.

– Это тебе. Прочитай, – дядя сказал это своим излюбленным небрежным тоном, наверное, никак не мог удержать себя от удовольствия поиздеваться над при емышем.

Альвин подошел к столу и взял конверт. Он был шершавым на ощупь, и от него распространялся странный терпкий аромат. Никаких отличительных знаков на конверте не было. Перевернул и с обратной стороны увидел восковую печать, на которой было изображено солнце. У него перехватило дыхание. Он видел этот знак раньше, это был знак Академии магии Света, которая находилась в Галене, столице королевства.

– А почему вы считаете, что это письмо пришло мне? – спокойно спросил Альвин, стараясь не показать своего волнения.