Я вышел из чума, чтобы успокоить собак, и с ужасом увидел, как со стороны лесистых гор в небо взмывает второе солнце, ярче первого. Оно было настолько ярким, что глазам было больно смотреть. Затем раздался сильный грохот, подобный раскатам грома во время грозы. Такого грохота я никогда не слышал ни до, ни после, даже во время войны. К небу поднялся столб яркого огня, не сопровождаемый дымом. В деревенских домах в окнах зазвенели стёкла, задрожала земля под ногами, поднялся сильный ветер, который повалил, стоящие чумы и разогнал пасущихся оленей.

Меня отбросило в сторону, и я ударился боком о землю. Было очень больно и страшно. К счастью, я отделался лёгкими ушибами и царапинами. В тот момент, когда вокруг царила атмосфера всеобщей паники и страха, я не смог сдержать эмоций и разрыдался. Но когда ко мне подбежала моя мать, испуганная и взволнованная, я мгновенно успокоился в её объятиях.

Отец вернулся домой только через две недели после случившегося. Его одежда была порвана, лицо в ссадинах, а три оленя пропали. Он был чем-то сильно напуган, но никому ничего не рассказывал, даже матери, о том, что с ним произошло в тайге.

– А где это произошло? – Воскликнул дед Ерофей. Я с изумлением посмотрел на деда Игната, очевидца давних событий, ожидая подтверждения своей догадки.

В Сибири, неподалёку от торговой фактории Ванавары, расположенной на берегу Подкаменной Тунгуски, правого притока Енисея, находился небольшой посёлок, состоявший из нескольких жилых домов. В них жили работники фактории и приезжавшие купцы, целью которых была закупка пушнины. Также в посёлке располагались подсобные постройки, в которых находился приёмный пункт пушнины от охотников-эвенков и продуктовые склады.

Рядом с посёлком располагалось наше стойбище оленеводов, в котором стоял чум моего отца.

– Так ты эвенк? – удивился дед Ерофей.

– Да, – ответил дед Игнат. – Мать у меня русская, а отец – крещёный эвенк. Имя мне дала мать. У неё в детстве умер старший любимый брат. Хотя у нас, эвенков, не принято давать имена умерших родственников. Но отец так сильно любил мать, что согласился на это имя.

– Ты не сердись на меня, – смущённо произнёс дед Ерофей.

– Да что ты, – успокоил его дед Игнат. – Имя у меня русское, а вот внешность и правда не похожа на отцовскую. Но ведь на лбу человека не написано, кто он по национальности.

Я разрядил неловкое молчание вопросом:

– Дед Игнат, а ты когда-нибудь был на месте падения метеорита?

– Нет, – ответил он. – Это страшное событие произошло в тайге, в шестидесяти километрах от нашего стойбища в Ванаваре. Великий Шаман запретил эвенкам ходить туда, чтобы не тревожить сошедшего с небес бога Агды – грома, молнии и огня. Со временем я забыл о пережитом в детстве страхе. У меня было много других забот: часто приходилось менять стоянки, заготавливать дрова на зиму, собирать ягоды, ловить рыбу и охотиться. Зимой мы занимались пушным промыслом. Отец научил меня всему, что знал и умел сам. В пятнадцать лет я уже был самостоятельным охотником, а тайга стала для меня родным домом. К тому времени отец сильно постарел. Они с матерью перешли, как у нас говорят, к оседлому образу жизни. Поселились на постоянное место жительства, на стойбище. Зимой я обеспечивал родителей пушниной и мясом. Любимым блюдом родителей на завтрак была строганина из медвежьего мяса. Летом мать занималась получением сгущённого молока – моколдо, и сбором ягод. Молоко, смешанное с ягодами – монты, считалось у нас лучшей пищей в летнее время. Иногда мы навещали родственников отца, которые постоянно кочевали по тайге.