Но земля также и вечная проститутка – она служит всем, она вечная мать, она вечно готовая женщина для бесконечных миллиардов людей. Никому не отказывает она в своем развратном теле: каждому дает, кто хочет овладеть ею. Все, что имеет жизнь, оплодотворяет ее чрево, оплодотворяет тысячи и десятки тысяч лет. И поэтому, дядюшка, ты должен найти проститутку, должен взять самую бесстыдную, самую наглую из всех, должен взять такую, которая рождена была для разврата. Не такую, которая продает свое тело из нужды, которую кто-нибудь соблазнил. Нет, не такую. Возьми женщину, которая была проституткой еще тогда, когда училась ходить, такую, которой позор ее кажется радостью и для которой в нем только и жизнь. Ее чрево будет такое же, как чрево земли. Ты богат, ты найдешь, наверное найдешь. Ты и сам ведь не школьник в этих вещах, ты можешь дать ей много денег, купить ее для этого опыта. Если она будет действительно подходящей, она будет покатываться со смеху, прижмет тебя к своей жирной груди и зацелует от радости, ибо ты предложишь то, чего не предлагал ей ни один человек до тебя!

Что нужно делать потом, ты знаешь лучше меня. Тебе удастся сделать с человеком то же самое, что ты делаешь с обезьянами и морскими свинками. Нужно быть только готовым уловить тот момент, когда голова преступника, изрыгая проклятия, отделится от туловища.

Он вскочил, облокотился на стол и пристально, пронизывающе посмотрел на старика. Тайный советник поймал его взгляд и быстро отпарировал его. Все равно как грузная, кривая, турецкая сабля, скрещивающаяся с ловким флореттом.

– Ну, а потом, племянник? – сказал он. – Что потом? Когда ребенок родится на свет? Что будет тогда?

Студент задумался. Потом ответил медленно, точно отчеканивая каждое слово:

– Тогда у нас будет волшебное существо.

Его голос звучал тихо, но звучно и протяжно, точно звуки скрипки.

– Мы увидим тогда, сколько правды в этом древнем предании. Сможем заглянуть тогда в глубочайшие тайники природы.

Тайный советник открыл было рот, но Франк Браун прервал его, не дав говорить:

– Тогда мы увидим, есть ли действительно что-нибудь, что сильнее всех известных нам законов. Мы увидим, стоит ли жить этой жизнью – стоит ли нам ею жить.

– Стоит ли нам? – повторил профессор. Франк Браун ответил:

– Да, дядюшка, нам! Нам, тебе, мне и тем нескольким сотням людей, которые стоят над жизнью. И которые все же принуждены идти по дороге, которой идет огромное стадо. – Он вдруг резко спросил: – Дядюшка, ты веришь в Бога?

Тайный советник нестерпимо передернул губами.

– Верю ли я в Бога? При чем это здесь?

Но племянник настаивал на ответе, не давая ему времени даже подумать:

– Отвечай же мне, дядюшка, отвечай: веришь ли ты в Бога?

Он нагнулся к старику и не сводил с него глаз.

Тайный советник ответил:

– Какое тебе дело до этого? Своим разумом – после всего того, что я изучил и открыл – я, безусловно, в Бога не верю. Разве только чувством – но ведь чувство это нечто совершенно не поддающееся контролю, нечто…

– Да, да, дядюшка, – перебил его студент, – так чувством значит все-таки…

Но профессор все еще не сдавался и беспокойно ерзал в кресле.

– Ну, если уж говорить откровенно, то иногда, правда редко, через большие промежутки…

Франк Браун вскричал:

– Ты веришь, несомненно веришь в Бога! О, это я знал. Все Бринкены, все веруют, все вплоть до тебя. – Он поднял голову, раскрыл губы и показал ряд блестящих зубов. И продолжал опять, подчеркивая каждое слово: – Тогда ты сделаешь это, дядюшка. Тогда ты должен это сделать. Ничто не спасет тебя, ибо тебе дано нечто, что дается одному из миллиона людей. – Он замолк и зашагал крупными шагами по большому залу. Потом взял свою шляпу и подошел к старику. – Спокойной ночи, дядюшка, – сказал он, – так ты это сделаешь?