– Экспертиза ему будет чуть-чуть стоить, и вот он идет к Моне, чтобы Моня сделал ему хорошо. Ну что же, Моня сделает ему хорошо. Моне не жалко потратить немножко своего времени, чтобы…

– Почему бы тебе не помолчать за компанию с Яшей, – недовольно осведомился Сема, разглядывая камень со всех сторон.

– Ты же не обманутый вкладчик, зачем столько шума!

Он провел над изумрудом пятнадцать минут и отложил его в задумчивости.

– Что вы скажете за эту ерундовину, Сема? – поинтересовался Верман.

– Я скажу, Моня, что чую подвох. Но не пойму, в чем он.

– Но таки это изумруд?

– Моня, на мне написано, что я эксперт? – раздраженно спросил Дворкин.

– Если да, то скажите, в каком месте, чтобы я мог помыть его с мылом и не обманывать людей. Если вы хотите гарантий, то их могут дать только геммолог и гробовщик. А я простой ювелир, мне вредно так напрягаться.

Наступило молчание. Сема барабанил пальцами по столу, не сводя глаз с зеленого камня.

– Цвет неплохой, – бормотал он себе под нос.

– Даже хороший цвет.

– Да и огранка ничего, а? – заискивающе спросил Моня.

– Огранка – ничего, – согласился Дворкин.

– Перекрученных вуалей внутри нет, значит, не синтетика. Камешек на первый взгляд вполне себе натуральный.

– Так, может, все в порядке? – просиял Верман, услышав это.

Сема думал. Камень лежал перед ним, похожий на осколок зеленого льда.

– А нет ли у нас совершенно случайно стирального порошка? – вдруг задумчиво спросил Сема и поглядел на Моню через лупу.

– М-м?

Тот вскинул брови.

– Или хорошего мыла, – продолжал Сема.

– Такого, знаете, старой закалки мыла. Есть?

– Неужели вы нашли надпись? – съязвил Верман.

– Моня, бросьте говорить и бегите за порошком, – невозмутимо посоветовал Дворкин.

– А то я не ручаюсь за ваш камень.

Верман немедленно испарился, и через пару секунд они услышали, как он отряжает Яшу в ближайший хозяйственный.

– Зачем вам порошок, Семен Львович? – спросила Майя.

– Не будете же вы стирать этот изумруд?

Дворкин лукаво посмотрел на нее и подмигнул:

– А почему бы и нет, уточка моя?

Майя слегка обиделась. Обычно ювелир отвечал на все ее вопросы, и ей даже казалось, что ему нравится обучать ее. Что ж, она не будет переспрашивать.

Майя мучилась с янтарным ожерельем, которое принесли на переделку. Работа была несложной, но у нее никак не получалось вставить один янтарь на свое место. Камушек «не расцветал», как говорил Сема. Она никак не могла понять, почему. Хотела спросить у Дворкина, но теперь, после его шутки, решила, что обойдется своими силами.

Примчался запыхавшийся Яша с пакетиком стирального порошка. Его рыжая шевелюра полыхала в лучах солнца.

– Для ручной стирки, дядя Сема! Подойдет?

– То, что надо, Яша.

Майя исподтишка следила за тем, что будет делать Дворкин. Моня стоял в дверях, сложив руки.

Сема взял чашку, развел в воде стиральный порошок и преспокойно опустил туда изумруд.

– Э-э! – встрепенулся Моня.

– Не экайте, Верман, – попросил Семен Львович.

– Вы мешаете эксперименту.

Майя, забыв об обиде, смотрела во все глаза.

Подождав несколько минут, Сема вытащил камень, положил на стол и направил на него свет. Еще несколько секунд прошло в сосредоточенном молчании. Майя и Моня замерли, открыв рты, а за Моней торчал и заглядывал через плечо Яша, забыв про свои обязанности.

– Картина маслом! – торжествующе провозгласил Сема и хлопнул ладонью по столу.

Изумруд подпрыгнул, и Моня подпрыгнул вслед за ним.

– Ты что?! – воскликнул он.

– Скажи по-человечески, что ты нашел?

– Я тебе и говорю по-человечески, в прямом смысле: картина маслом! Иди и посмотри.

Все четверо сгрудились над изумрудом. Майя взглянула на чашку с порошком: