– Проходи, Джо, присаживайся – сказал князь вошедшему в кабинет Макмиллану, не вставая из-за стола.

– Ты расскажешь мне, что всё-таки случилось в театре, что ты даже пренебрёг завтраком? – спросил Джо, садясь на диван.

Владимир Александрович тяжело вздохнул, встал, подошёл к шкафу, открыл дверцу и вытащил хрустальный графин с виски и два хрустальных же стакана:

– Завтра, на вечерний спектакль «Гроза», придёт председатель Государственного совета Великий князь Кирилл Николаевич с женой – Александрой Георгиевной и сыном – Константином. Завтра ведь воскресенье?

– Да, воскресенье. А кто такой Великий князь?

Воротынский протянул Джо наполненный стакан:

– Великий князь Кирилл Николаевич – родной брат нашего Императора – князь сделал большой глоток и поставил стакан на стол – Я не волнуюсь, у меня всё готово. А вот актёры переживают как никогда. Актёры и Шпажский.

– Кто такой Шпажский?

– Художественный руководитель театра. Конечно, он привык к подобным визитам, но каждый раз волнуется, как пятнадцатилетняя дура перед свиданием – князь взял со стола свой стакан и сделал ещё один большой глоток.

– Скажи, Володя, а твои родители в курсе, с кем ты живёшь на даче? – спросил Джо, потягивая виски.

– Конечно. Я отправил им телеграмму ещё, когда мы были в Лондоне – ответил Воротынский, допив виски и поставив порожний стакан на стол.

– Нет, я имею в виду Милу. Они знают про неё?

– Конечно же, нет. Есть вещи, о которых им знать необязательно

– Тебе двадцать пять лет, Вова. Пора уже подумать о наследниках – Джо допил одним большим глотком и теперь вертел стакан в руке.

– Отец говорит то же самое…

– И что же?

– Родители не одобрят морганатического брака. Да и жениться на Миле я не намереваюсь – ответил Воротынский, сев за стол.

– В каком смысле?

Князь сел за стол:

– Мила – одна из многих. Временное увлечение

Два года назад родители князя Воротынского – Александр Фёдорович и Вера Борисовна, вместе с младшим братом Владимира Александровича – Святославом, уехали в московский дворец, оставив на старшего сына галерею, петербуржский дворец, дачу и поместье Рождественское. С тех пор, князь Воротынский вёл бурную личную жизнь. За год на его даче побывало восемь любовниц, из коих пять – русские, одна француженка, одна англичанка и последняя – итальянка. Об амурных делах Светлейшего князя в городе мало кто знал. Единственным человеком, бывшим в курсе всей этой истории, был двоюродный брат Воротынского Павел Дмитриевич Ахматбей, с коим Владимир Александрович поддерживал дружескую связь и коему безгранично доверял.

– Скажи, Вова, как ты так можешь жить? Во вранье… врёшь родителям, врёшь любовницам, врёшь друзьям…

– Живу я весело и счастливо. А друзей, Джо, кроме тебя, брата моего и ещё пары человек, у меня никогда не было. Такой уж я человек… ну что ж, давай я покажу тебе записи прадеда…

Владимир Александрович встал из-за стола, подошёл к шкафу, окинул взором полки, открыл дверцу и вытащил толстую чёрную потрескавшуюся папку:

– Вот. Здесь хранятся записи Светлейшего князя Михаила Дмитриевича Воротынского, касающиеся алмаза, масонов, алхимии и прочего…

Воротынский положил папку на стол и раскрыл. Поверх всех остальных документов, в ней лежал пожелтевший, отсыревший лист, испещрённый различными непонятными символами, значками и сложными идеограммами.

– Я должен взять кое-какую литературу – сказал Джо и направился к выходу.

– Ради Бога, Джо, делай всё, что считаешь необходимым, в рамках разумного, естественно – князь обошёл стол, вытащил из шкафа графин с виски и поставил на стол – без этого, я думаю, не справиться…