По случаю тезоименитства государя императора в храме Христа Спасителя состоялось торжественное богослужение в присутствии высшей администрации столицы, представителей общественных и сословных учреждений и высшего военного начальства, раздавались подарки маленьким подданным – Николаям. Димитрий Иоаннович пожалел, что не было на престоле российском ни одного Димитрия и жизнь его так и проходит – без августейшей милости в виде разноцветных леденцов. Но, может, все еще впереди?

Как ни желал царевич получить алмаз в безраздельное владение, он понимал, что не имеет права заниматься камнем в одиночку. Согласно Уставу Общества все крупные сделки и прожекты должны были выноситься на рассмотрение Комиссии по сохранности с целью построения стратегии и тактики, а прибыль становилась общей собственностью, и распоряжаться ею тоже следовало сообща. Это в значительной мере сковывало инициативу членов Общества и портило настроение амбициозному молодняку призраком угрюмого коммунизма, нивелирующего личность.

И вот пришел долго ожидаемый день: одиннадцатого февраля Адаманскому поступила телеграмма от верного человека, уведомлявшего, что алмаз собираются переправлять в Лондон. Послание было зашифрованным и шло из Трансвааля долгим кружным путем. Репортер поспешил уведомить о сем мецената и даже согласился, к взаимной пользе, держать эту информацию в секрете.

Весна меняет восприятие жизни. В отмороженном за зиму сознании граждан пробуждаются надежды на благие перемены в собственной жизни и вокруг нее. Как будто мутный поток талого снега способен унести мусор не только с улиц Москвы, но и из голов ее жителей. А потом и вовсе запахло маем. Московские обыватели радостно отворяли окна, хотя некоторые из них приобрели не совсем похвальную привычку выплескивать из окон всякую дрянь, что, конечно, не могло нравиться другим обывателям, которым эта дрянь попадала на шляпы и пальто. Той весне на некоторое время удалось вытеснить из головы царевича думы об алмазе.

Обычное утреннее зрелище в апартаментах Уара представляло картину танцовщицы об одной ноге. Вторая нога виднелась над ее макушкой. Растяжку этуаль отрабатывала везде, где ей случалось стоять без движения долее десяти минут. Уар едва успевал одергивать свою подопечную, увлекая ее за собой на променад, тщательно избегая остановок. В обществе отговаривался тем, что особа не вполне в уме, как и подобает глубоко творческой личности, что отлично работало на имидж исполнительницы невиданных прежде танцев и даже несколько оправдывало в глазах общества ее тягу к публичному обнажению. В Москве даже вошло в обиход выражение: «стоит, как нога Анастасии Волковой».

Этуаль с утра пребывала в неописуемой ажитации.

– Дуся, ты только почитай, как вдохновляются на танец заграничные артистки! – совала она чаевничающему Уару под нос свежую газету. – «Известная танцовщица Отеро заказала себе воздушный шар, на котором собирается лететь из Парижа в Биарриц. Для того чтобы полет этот удался вполне, она купила автомобиль, который будет тащить шар на канате-буксире 100 футов длины». И реклама, согласись, замечательная! Давай устроим эдакий аттракцион в Москве! Я нисколечко не боюсь! Хотя бы до Коломны…

– Я слышал, воздушный шар, пущенный из сада «Аквариум» с воздухоплавателем Жильбером, унесло к Москве-реке. А когда аэронавт заметил сильное колебание шара и открыл предохранительный клапан, шар сел на кровлю храма иконы «Утоли моя печали». Так что с крыши снимать пришлось. Вы хотите, чтобы вас снимали с крыши, сударыня? А если еще, чего доброго, и вовсе разобьетесь?