Живи! А споры на потом. Доспоришь в небесах.
Ассоциация
Желтая акация
Под густым дождем…
Есть ассоциация –
Это мы вдвоем.
Ты, такая нежная,
Солнца тихо ждешь,
А пришел невежливый
И нахальный дождь.
Сразу же – «родная»,
Сразу же на «ты»,
Щедро поливая
Листья и цветы.
Никого не слушай,
Не шепчи: «Не трожь!»
Цветы солнце сушит,
Их спасает дождь.
Возвращусь в Беларусь я стихами…
Я у Красного моря сегодня грустил,
Хотя день был обычен – солнечен, светел.
Может быть, потому, что в одной из пустынь
По дороге сюда я аиста встретил.
Я таких на Полесье раньше видал,
В деревнях, на колесах, что гнездами стали,
Сколько раз надо мною он пролетал,
Мы, ребята, всегда их своими считали.
Но откуда он здесь? Оказалось, что вот:
Красноклювые белые птицы
Каждый год совершают такой перелет,
Чтобы в Африке где-то гнездиться.
А затем и назад, в свою Беларусь,
Где любовно их буслами кличут,
С остановкой в пустыне, короткою пусть,
Что чужие, в них пальцем не тычут.
Я у Красного моря недолго грустил,
Так подумав: «Я, аисты, с вами
Совершу перелет, хватило бы сил, –
Возвращусь в Беларусь я стихами».
Воспоминание
Речного жемчуга неровное драже
Твою так шею мило обрамляет.
Ты предо мной предстала в неглиже,
Вот-вот – и нитка жемчуга растает.
Такому ангелу не надобно прикрас,
Знаком я с каждой клеточкою тела.
Тебя в тончайший ласковый атлас
Природа так божественно одела.
Ужель достался мне такой бесценный дар?
Я кожу эту чуткую целую.
Не мог Всевышний обойтись без чар.
Где чары взял, чтобы создать такую?
У жизни для всего отмерен четкий срок,
Но сколько б это волшебство ни длилось,
За женщину, что полюбить я смог,
Спасибо, Господи, явил ты милость.
Речного жемчуга неровное драже
Чужую шею мило обрамляет.
Его увидев, вспомнил о тебе,
Но образ твой все тает, тает, тает…
Выбор постаревшего султана
В моем гареме ты уже одна –
Наложница, наперсница, жена.
Не трачу на других любовный пыл,
Хотя и ходоком известным был.
Вот выбор постаревшего султана:
Теперь одна лишь для него желанна.
Чтоб к этому прийти, потребовались годы,
Свобода в том, чтоб отказаться от свободы,
Найти не только плоти торжество,
А истинно душевное родство.
Полсотни лет ты с женщиною прожил,
Вы на сиамских близнецов похожи,
Понятны каждому и взгляд, и слово,
Один никак не может без другого.
В семье бывает все: и соль, и сахар,
Порою кто-то князь, а кто-то пахарь.
Но важен дар, переданный судьбой:
С тобою рядом человек родной.
О чем воркуют голуби на ранних крышах?
О чем воркуют голуби на ранних крышах?
Куда крадутся по ночам худющие коты?
Что шепчет нам на ухо голос тот, что свыше?
Ответы так таинственны и так они просты.
Нас призывает солнце к жизни продолженью,
Весна свирелит музыку желанную любви,
У птиц, зверей, людей охотничьи движенья,
Что было единицею, стать парой норовит.
Мы рады подчиняться этому закону,
Такая математика заложена в крови.
Не понял ты ее? К последнему вагону
Спеши, беги, давай быстрей, лови его, лови!
Я у цыган сидел в шатре
Я у цыган сидел в шатре,
Такое дело.
Я пил вино, я слезы лил,
А скрипка пела.
О чем-то пела о своем,
Я врать не буду.
Но разрывало душу мне
Такое чудо.
Как будто знала обо всем,
Что с нами было.
Любимая моя давно
Меня забыла.
Гуляла осень за шатром,
И дождь, и слякоть.
Осталось только пить вино
И горько плакать.
Спасибо скрипке и смычку,
Мне легче стало.
Так музыка забыть тебя
Мне помогала.
Я ставлю нежность выше, чем любовь
Я ставлю Нежность выше, чем Любовь
К ребенку, женщине, всему живому.
И, убеждаясь в этом вновь и вновь,
Все больше этому я верю слову.
Любовью ведь желание зовут,
Инстинкт деторожденья и влеченье.
Тела друг друга мнут, и трут, и трут,
Чтоб захлебнуться в пике наслажденья.