Сибиряки говорят мало – они знают цену слову, как и поступку: не забывают того, что было и не удалось миновать… Сибирь всегда удивляла своим самосознанием, недюжинным почином и образной прорисовкой в произведениях писателей-самородков. Да, вырубка здоровых стволов крестьянского рода не обошла ни одну семью! Россия А. С. Такмакова, как и его героиня Степанида, осталась без мужнего плеча… В его рассказах – будто Шестикрылые серафимы – пламенные души пророчествуют и предупреждают, действуют и спасают, тоскуют по намоленному Бытию народа, прошедшего сквозь XX век.

Это состояние словно продолжает течение исполинских рек и дух непроходимых до конца лесов, неисчерпаемых богатств, скрытых в недрах земли. Это подкатывает, наплывает, укачивает, лишая сна… Не потому ли суть изложения, как и внешний облик писателя, едины в природной устойчивости – непримиримы к провокациям легковерного лукавства (повесть «Провокаторы»), к преступной корысти современного общества, опутанного кознями греха, не до конца не побеждённого и готового к озарению по воле Случая и промыслу Создателя.

Есть в прозе Такмакова ожидание и надежда, проявляется и шукшинская цепкость народного языка, и тяга к притче Виктора Астафьева, и цельная лепка женских образов, перекликающихся с протестующими бабами-памятниками Валентина Распутина. Эта пронзительная нота одиночества звучит в некогда процветающих деревнях, где остались работающие старики, которым кроме верной собаки никто вовремя не поможет. Рассказ Такмакова «Старик и его собака» органичен и глубок по своему содержанию! Будто исподволь, невзначай, с художественной точностью повести и рассказы Александра Серафимовича показывают нам, что в народном представлении дремлет и закипает жажда иного миропорядка, достойного страны, перестрадавшей беды безбожия, раскулачивания, белого и красного террора, глумления над личностью и праведностью – страшные годы Отечественной войны, подкосившей наш генофонд. Без этого предназначения – завета предков – не сохранится Россия!

Это убеждение проступает и подаёт знак к творчеству, чтобы одержимые смельчаки, подобные Серафиме из одноимённого рассказа Такмакова, утвердили свой талант в мире, чтобы старики в обезлюдевших сёлах поставили долгожданные Храмы, и Степаниды несгибаемо удержали свой Крест вдовьей доли и вырастили своих детей.

Или так у истинно пишущего всегда подтверждается, подмеченная Ф. М. Достоевским, закономерность испытания жизнью?.. Ведь и впрямь – природа (по мнению нашего классика) всех людей пускает для пробы на этот Свет… Кто выживет – ответит, кто сдюжит – победит, сможет – напишет и, как Полководец Слова, соберёт свою рать. Тому яркий пример и альманах «Истоки», из года в год печатающийся без господдержки – на личной инициативе сотрудников: поэтов и писателей, почитателей русской литературы и, конечно, существующий благодаря горячей поддержке А. С. Такмакова.

Так спорят в судьбе человека врождённый талант и сделанная биография, законы профессии и муки призвания, неожиданный случай и необъяснимая предопределённость. Даёт о себе знать и сибирская «закалка» кемеровских широт, и подмосковный огляд клинских рубежей.

Оттого и рассказ Александра Серафимовича «Превратности судьбы» воспринимается как хроника из жизни малых городов или сибирских мегаполисов.

Пока в поругании Святые места, соборы лишены былой славы и церковной жизни – мается душа… Так – при встрече и в соборной молитве – перед Великим постом мы говорим: «Прощения просим…» и в ответ повторяем: «Бог простит…» Так в повести Такмакова «Прости и прощай» расстаются любящие люди. Так и, поминая А. С. Пушкина, мы чувствуем, что «сказка ложь, да в ней намёк» теперь – в наши дни – дозрела до сказки-были, напутствующей во спасение и дарующей влюблённым Благословение…