Странно, но именно эта шапка сыграла роль последней капли и убедила, что происходящее – не галлюцинация, не сон. В том числе холодный автобус «Икарус» и сидевшие внутри молодые люди, явно с ним знакомые, судя по поведению, но Егор их видел впервые.

При галюниках мозг опирается на известную ему информацию. Егор же видел миллион деталей, которых представить не мог! Не способно же его сознание, пусть в самом сумеречном состоянии, выдумать целый мир в мельчайших подробностях, включая запах солярного выхлопа, проникающий в салон, когда автобус начал выруливать с площадки…

– Егор! У тебя деньги ещё остались? Дай трёху до стипендии!

К нему подсел высокий курчавый блондинчик в таком же уродливом пальто, но светлее.

Егор сунул руку за пазуху и нащупал в левом внутреннем кармане сложенный полиэтиленовый пакет. Такое вот портмоне времён развитого социализма. Достав его, обнаружил паспорт и три красноватые бумажки с профилем Ленина и гербом СССР.

– Ого! Тридцать! Так ты куркуль. Раскулачивать пора, – расцвёл блондинчик. – Дашь?

– Не-а. Мне надо ей подарок купить.

Это был экспромт. Выстрел наугад.

– Сдурел? Танька даже не смотрит в твою сторону. Приедем в Минск – поймёшь окончательно.

Что за Танька? Неразделённая любоффь? Ладно, не важно, но на фига ехать в Минск? Что там забыл?

С отцом он бывал в нём проездом. Чаще отцовские друзья подбирали обоих в аэропорту и везли куда-нибудь на Нарочь – бухать и оттягиваться.

– Евстигнеев, не давай Сане в долг, – раздался с заднего сиденья недовольный девичий голос, выговаривавший Г мягко, почти как Х, получалось «Евстихнеев». – Жанке на свадьбу скидывались по пятёрке, он попросил за него заложить. Клялся – отдаст. Шиш!

– Да отдам я, отдам, – кисло возразил курчавый. – Я на стажировку устраиваюсь с временным зачислением в штат и с полным окладом – девяносто рублей. Вот и рассчитаюсь. Ну?

– Баранки гну. Отстань! – Егор повернулся к нему спиной вполоборота и украдкой рассмотрел паспорт. На привычный внутренний паспорт гражданина Российской Федерации он не походил совершенно.

Фотография не на третьей странице, а в начале. Два свободных места для фоток, когда обладатель будет старше.

Национальность – белорус.

Место рождения – Речица Гомельской области.

Дата рождения… Шестидесятый! Получается, разница в возрасте составляет ровнёхонько 40 лет, день рождения тот же – 6 июля.

Но лицо – совершенно другое. С тяжёлой челюстью, скуластое. Редкие усишки.

А ведь перед выходом в библиотеку тщательно выбрился. Егор немедленно пощупал губу, пушистая поросль, заметная на фото, щекотала пальцы, украшенные на суставах странными мозолями.

Давай уж начистоту, сказал он себе, прими очевидное. Другое время. Другое тело. Но то же самое имя! Чертовщина какая-то…

Да, читал книжки про попаданцев в прошлое. Но тем хорошо было: попаданец полностью перенимал память бывшего хозяина организма. Что помнил сам Егор за истекшие сутки? Вечером обмывали «Тойоту Короллу» Кабана, ему батя подарил – к грядущему выпуску, и Кабан проставился с радости. Потом пришёл домой, протрезвев по пути, игрался на приставке. Бренчал на электрогитаре, привыкая к новому процессору. Пролистал новости в телефоне, послал Косте пару прикольных гифок… Это ни разу не воспоминания 21-летнего Егора Евстигнеева, готовящегося к Новому, 1982 году.

В гастрономе № 1, прозываемом «Елисеевский», где другие пассажиры «Икаруса» покорно заняли колоссальную очередь за дефицитами, он вперился в большое зеркало, сняв шапку с завязочками, и принялся изучать отражение.

Ну… не Ален Делон. Или кто там был секс-символом в СССР? Выше ростом и шире в плечах себя утреннего. Лицо простецкое, как раз районного покроя. Не боярин. Физиономия внебрачного сына графа Шереметева уроженцу Речицы не катит. И без того водопадом повалит фальшь от неприспособленности к жизни в Союзе.