Шумно сипели фильтр-банки, пропуская через себя воздух, шумно же срабатывали и выдыхаемые клапана… Из глубокого полумрака на гостью, страшно отсвечивая множеством маленьких дробящихся огоньков, смотрели глаза-блюдца уродливых инопланетян. Сюрприз такой. Один только дирижёр был без противогаза. Не знал человек, то ли по уставу всё выполнить, то ли заморской гостье дружеский жесть сделать… На самом деле растерялся: как поступить? Решил в пользу гостьи: женщина же! Гейл неумело натянула конструкцию… Сам он остался рядом с ней, с голым лицом, соединённый с гостьей одной резиновой пуповиной, в тайне гордясь своим мужественным неординарным поступком. Так его и застал проверяющий офицер, с фонариком в руках входя в комнату. Что офицер – понятно, что проверяющий – тоже. Кроме фонарика в другой руке и специальной повязки на ней, у него был ещё и журнал. Высветив каждого «инопланетянина», идентифицировав личности, мазнув лучом по зашторенным окнам, несколько раз растерянно чиркнув лучом по голому лицу дирижёра, задержался на нём, на его погонах… Наклонившись, проверяющий даже что-то пробурчал дирижёру на ухо… огорчённо при этом качая головой… Сам он тоже был в противогазе с двумя стеклянными глазами, и уродливой фильтрующей банкой под носом… Проверяющий в журнале отметил «нарушение», неловко задев плечом за дверной косяк, в коридоре тоже было темно, вышел, освещая фонариком пол перед своими сапогами…

Почти сразу же за этим вспыхнул верхний свет. Кобзев опередил Чепикова. Хотя Чепиков и ближе к выключателю находился, но, на этот раз, Кобзев расторопнее оказался. Музыканты немедленно сорвали с лиц маски противогазов. Раскрасневшиеся, смущённо улыбаясь и косясь на гостью, шумно втягивая воздух, завертелись, укладывая противогазы в специальные сумки. Поправляя волосы, вернула противогаз дирижёру и Гейл. Милостиво кивнув, как показалось подполковнику, мол, понимаю, оцениваю, спасибо.

– Фаер? Увот зэ мэте? – наклонившись к переводчику, спросила гостья.

– Ноу файер! – торопливо ответил тот, и почему-то уточнил по-русски. – Не пожар. Химтревога, всего лишь. – Вспомнив о своей роли, уточнил по-английски. – Фифтин минитс. Оунли!

– Так пятнадцать минут ещё не прошло! – удивилась гостья. – Ещё нельзя…

– Можно! – отмахнулся капитан. – Проверяющий уже ушёл. – Пояснил он, указывая на дверь. – Значит, можно.

– Оу! – только и воскликнула гостья.

Вот такой был первый сюрприз с нашей стороны. Но не последний. Был и второй. Он ждал.

Старшина музыкальный центр установил. Да, представляете?! Чёрный такой, музыкальный! Домашний, на три диска. Естественно с аудио-блоком. Правда весь пошарканный, б/у, как бы сказать, но весь ещё в праздничных наклейках, и сверкающих разноцветными огоньками лампочках. Китайский.

– Оу! – увидев, только и воскликнула гостья. – О, кей! – поставила точку.

Музыканты восхищенно переглядывались, ну, старшина, ну, орёл… Достал!

Действительно достал Хайченко, успел, не подкачал. А они там, за обедом, почти и забыли – честно говоря, об этом, а он, старшина, не подвел, не посрамил войска… хоть и обедом своим пожертвовал. Геройский поступок. Молоток старшина. Наш человек.

– Джаст э моумент, джелемен! – суетясь, меж тем, гостья открыла свою дорожную сумку. На непривычное для слуха обращение – джентльмены, все, переглянувшись, с удовольствием, душой откликнулись, как на красивую, вовремя вписывающуюся «вкусную» музыкальную модуляцию. Так уж это легко и непринужденно прозвучало из её уст, словно всю их жизнь джентльменами они и были. Да и как иначе оно могло быть, конечно джентльмены они, кто ж еще… И вообще, скажите, какой русский мужчина не джентльмен, если он, к тому же, музыкант, причем, военный, и чуть-чуть, условно говоря, пьян от неожиданного, грубо сказать, возможного флирта, проще говоря, предстоящего любовного приключения! Потому что всегда в поисках его, всегда в ожидании… А уж тут-то, в такой-то ситуации, да рядом с ней, и подавно джентльмены они, конечно джентльмены.