Сержант осмотрел бойцов: а ведь кажется не поняли.

– Поймите, в драке, тем более в бою, нужны не эффектные, а эффективные удары. Если вы так уж любите работать ногами, то бейте между ног, а еще лучше по коленке, под чашечку. Удар короткий, увернуться трудно, сам не открываешься и равновесие не теряешь. А хорошо попадешь – мало не покажется, считай, противник хромой. Да, и научитесь, в конце-концов, правильно падать, а то как мешки с дерьмом валитесь.

В это время раздался веселый крик Агронома, который, по выражению Перца, «стоял на стреме»:

– Пастух, глянь, к нам какой-то пьяный чудик в красном халате катит.

Аркадия как ледяной водой из ведра окатило дурное предчувствие. Он подлетел к Агроному и выхватил бинокль. К высоте с юга кто-то шел. Из-за поднимающегося зыбкого марева раскаленного воздуха разглядеть кто это было невозможно. Но тем не менее было очевидно, что человека сильно мотает. Аркадий сразу понял, что это за «пьяный чудик в красном халате». Он только очень надеялся, что ошибается, очень.

– Кок, Перец, Куница, Ерш, за мной! – схватив «калаш», он бросился к БТРу.

– Лейтеха что скажет? Без разрешения покинули расположение, – подал голос подлетевший Ерш – «дух», прибывший менее двух недель назад. На высоте он еще не знал, что если Пастух приказывал, то надо просто выполнять без вопросов и возражений.

– Заткнись! Давай на место, быстро! – последовал резкий ответ.

Больше никто вопросов не задавал. Ерш нырнул на место водителя, Куница к пулемету, остальные остались на раскаленной броне. БТР рванул к выходу из ущелья. Сердце будто сдавили ледяные тиски, но Аркадий все еще надеялся, что ошибается, и понимал, что занимается самообманом. Ерш остановил БТР в нескольких метрах от человека…

Это был Чума. Он был голый, в одних кроссовках, выглядевших издевательской насмешкой. Он был совсем голый. Голый настолько, насколько не должны быть голыми люди, да и никакое другое живое существо. Чума был без кожи, она сохранилась лишь на лице. Эту «милую шутку» моджахедов называли «красный тюльпан». Если кожу снимали мастерски, то человек жил после этого еще некоторое время, хотя выжить, конечно же, не было никаких шансов.

Аркадий слетел с практически еще движущегося БТРа.

– Кок, обезболивающее! – крикнул он.

Спасти Чуму было невозможно, но было возможно хоть как-то облегчить страдания последних минут жизни парня. Парня из его отделения.

Он успел подхватить падающего Чуму. Тот как-то виновато и жалко улыбнулся.

– Пастух, я не виноват… Я не хотел… – прошептал он и, вздрогнув, затих.

Кок опустил протянутый было шприц – он был уже бесполезен. Чума, Чуманов Николай из-под Тулы, уже не нуждался в обезболивающем – у него уже ничего не болело.

Много лет спустя, после 11 сентября, в Афганистан войдут американцы. У полевых командиров и простых афганцев из антиталибской коалиции будут брать много интервью. В этих интервью они не однажды выразят сожаление о том, что воевали с советскими войсками, а также о том, что СССР ушел из Афганистана.

Конечно, они сожалеют – сразу поверит им Аркадий. Как они не будут сожалеть? Вот только не об убитых и искалеченных советских солдатах они сожалели. А о потерянной кормушке. С уходом СССР из Афганистана закрылась огромная, казавшаяся бездонной кормушка. «Советские оккупанты» в большинстве случаев бесплатно, а иногда почти бесплатно да еще в кредит кормили, строили, поставляли технику – как военную, так и гражданскую, мирную технику, стройматериалы, лекарства и так далее, и так далее.

А дивидендами Союз получил тысячи цинковых гробов своих солдат. И ладно если в бою павших, а сколько их было замучено, порезано на куски. Как Стриж, например, останки которого подбросили на дорогу недалеко от части, в мешке. Его буквально разрезали на куски. Как Аркадий узнал уже потом, моджахеды прилагали максимум усилий, чтобы солдаты, когда их мучили, жили как можно дольше, все видели и осознавали, что с ними делают.