Вульф откопал в загашниках передачи полугодовой давности интервью Отара Кушанашвили, в котором он рассказывал о том, как… Послушаем рассказ самого журналиста: «Я тогда хотел опубликовать интервью Киркорова, а Пугачева взялась его визировать. Я приехал к ней. Пугачева говорит: «Я не согласна». Отвечаю: «Большой пардон, но текст должен визировать человек, который давал интервью. Его зовут, если мне не изменяет память, Филипп Бедросович Киркоров». Это был первый случай, когда меня ударили по лицу рукописью. Она спросила меня: «Вы, Отар, не согласны с тем, что я буду делать поправки к интервью моего мужа?» Во мне взыграло самолюбие, уже тогда я понял, если я окажу сопротивление, то я войду в историю русского искусства навсегда. Мне было трудно ответить, я боялся, легенда действовала на меня. Ты сидишь перед ней и думаешь: как я могу, я ее люблю, она мне помогала заканчивать школу, знакомиться с девчонками, и ты этому человеку говоришь «нет». Я говорю: «Не согласен, пусть визирует он!»

Приходит Филипп в длинной шубе, в какой-то уродливой папахе размером 350 на 470 (не иначе как Юдашкин посоветовал: космические размеры безвкусицы – именно юдашкинские). Он подходит и медленно снимает папаху, любя меня. У нас на тот момент сложились очень хорошие отношения, он наговорил поэтому в интервью там такого… Конечно, Пугачевой, которая начала менять облик Киркорова, этот текст показался ужасающим. Она говорит: «Этот текст не пройдет. Вы не согласны?» – «Я не согласен». Она берет и разрывает этот двадцатистраничный труд. Прямо рвет пополам, потом берет, бьет меня по лицу бумагами и уходит. И в этот момент я понимаю задним чувством, что сейчас я совершу святотатство. Зато, с другой стороны, уже никогда и никто не станет унижать меня в этой среде. Потому что будут знать, что лучше меня не трогать – психопат. Я поднимаю медленно, как в стоп-кадре, рукопись и швыряю ей листки в лицо. (Далее следовала фраза, из-за которой, собственно, Пугачева и подаст на журналиста в суд и которую я опускаю. – Ф.Р.) Я сопровождаю эту сцену такой тирадой: «Вы думали унизить мальчика, которого никто не знает, который пришел сюда с одним намерением, просто чтобы ваш импотентный супруг подписал эту рукопись!»

И тут я испугался. Бумс! Началось такое! Я уже не помню, что было дальше, но я удивился, что меня не избили вусмерть. Я как-то оказался на улице, и испуганный Вася Кудрявцев, выбегая на улицу, кричал: «Быстрее, глушанут, глушанут!» Мы бежим, и Вася говорит: «Какой же ты урод, ты ударил Аллу». Мы зашли в метро, и он произнес: «Как ты классно сделал! Наконец-то. Я всем расскажу». В редакции он начал звонить всем подряд и рассказывать между прочим, что Отарик отметелил Аллу. Люди переспрашивали: «Что сделал Отарик?» – «Побил Аллу». – «Как?» – «Можешь себе представить, ударил ногой в пах». Второй вариант у него был, что я достал перочинный ножик. Потом он сказал фотографу Сергею Берменеву, что она упала и я добил ее. В студии «Союз» любимая мной Алена Михайловна сказала: «За что ты поставил ей синяк?»

Я не противоречил ни одной версии, но считаю, что меня нужно кастрировать…»

На следующий день после выхода передачи в эфир (27 декабря) Пугачева пришла в клуб «Метелица», где проходила презентация нового альбома группы «А-студио» под названием «Нелюбимая». В тот вечер там собралось изысканное поп-общество: Борис Краснов, Леонид Парфенов, Валерий Меладзе, Владимир Пресняков-младший, Игорь Саруханов, Александр Маршал (Миньков), Мурат Насыров, Леонид Агутин, Галина Романова и др. От журналистского цеха там присутствовал Отар Кушанашвили. Однако его пребывание в клубе было недолгим. Как только Пугачева разглядела его в толпе гостей, она тут же поднялась со своего места и громогласно объявила, что Кушанашвили – не журналист и ему не место в приличном обществе. «Если он останется, то тогда уйду я!» – заявила певица. Поскольку подавляющая часть публики была на стороне певицы, журналист счел за благо не нагнетать обстановку и покинул пределы увеселительного заведения.