Они были не одни, но Александров, кроме нее, никого не замечал и буквально не отходил от нее. Другим, особенно женщинам, впору было лопнуть от зависти, но они не лопнули, а напротив, очень даже взбодрились, насытившись пищей для сплетен.

На следующий день киностудия гудела, как толпа в каком-нибудь фильме на революционную тему. На Ларионову бросали любопытствующие взгляды, судачили, что министр приезжал только ради нее, что это он пробил ей главную роль в «Анне на шее» (благополучно «забыв», что тогда он министром не был).

Надо сказать, что об Александрове ходили слухи как о большом любителе женщин. Говорили о его участии в оргиях, во время которых женщин купали в ванне с шампанским, с верблюжьим (?!) молоком. Злословили, что если бы он задумал мемуары, самое подходящее название для них было бы – «Былое и дамы». Почти по Герцену… Удивительно ли, что после эпизода на «Ленфильме» и банкета в ресторане анонимные «доброжелатели» приписали имя Ларионовой к числу александровских «наперсниц разврата»?

Определенно кто-то умный сказал, что степень успеха в большой мере пропорциональна количеству неправды, которую распространяют про человека. Если следовать этой формуле, успех у Ларионовой был сногсшибательный.

Поначалу она не обращала на сплетни внимания. Но когда Александрова сняли с должности, а случилось это вскоре после их знакомства, не обращать внимания на обстановку, которая складывалась вокруг нее, стало невозможно: ее фактически лишили работы. С ней не заключали новых договоров, не приглашали на кинопробы, ее как бы обходили стороной. Александр Ильич Птушко ждал ее в Ялте, чтобы снимать в картине «Илья Муромец» в роли Василисы, на которую она была утверждена. Ждал долго. А театр киноактера, в штате которого она числилась, ее не отпускал – по явно надуманной причине. В результате Василису сыграла Нинель Мышкова.

Ларионова была утверждена на роли еще в двух фильмах, но не повторится ли подобная история?

Надо было что-то делать. Друзья посоветовали ей написать письмо новому министру культуры, Михайлову. И, поколебавшись, она это сделала.

В письме она никого не клеймила, не возмущалась, а лишь излагала факты плохого к ней отношения и, не зная за собой никакой вины, просила разобраться в происходящем.

Письмо повезла сама. К самому министру она не попала, а его секретари (то были мужчины) разговаривали с ней не очень уважительно. Не ожидавшая такого обращения, она расплакалась. Секретари заверили ее, что письмо будет передано министру, и она покинула приемную.

Официального письменного ответа на свое обращение она не получила. Но был звонок. Перед ней извинились, сказали, что во всем разобрались, и что вины за ней на самом деле никакой не оказалось.

Она постаралась как можно скорее забыть эту историю. Но слишком широко разошлись круги от нее – как от брошенного в воду камня.

Однажды в поезде в одном купе с ней ехал какой-то партийный чиновник. Узнав, что она актриса, оживился и в предвкушении интересного разговора спросил: «Как у вас там говорят: „Анной на шее“ министру по шее?..». Он не видел фильм, не знал Ларионовой, но, тем не менее, начал пересказывать ей сплетни по ее поводу. Она молчала и слушала. Когда он замолк, сказала: «А теперь давайте познакомимся». Бедняга стал что-то мямлить… А много лет спустя, когда она выступала на каком-то концерте, прислал ей записку с извинениями.

Алла Ларионова и Клара Лучко на съемках фильма «Двенадцатая ночь». 1955 г.

Случай с партийным чиновником произошел позже. А тогда, вскоре после звонка от министра, она в составе делегации советских кинематографистов, в которую среди других вошли Элина Быстрицкая, Людмила Целиковская, Владлен Давыдов, Сергей Бондарчук, поехала во Францию.