Напоследок в казарме нарисовалась потасканная девица не первой свежести в камуфлированной мини-юбке и кителе. Она, кокетливо отклячив худую задницу, катила перед собой тележку, в которой лежали кипы агитационных материалов. Потом все ушли, а двери захлопнулись.
Негромко переговариваясь между собой, мобилизованные понуро разошлись по своим местам. Мы с Лехой без слов выпили, словно за упокой собственных душ. Потом мой новый друг, ни слова не говоря, поднялся с места и направился в сторону двери, где через окошко завел разговор с вертухаем. Вернулся он через несколько минут с еще двумя бутылями «Империи».
- Вот, решил зацепить еще на всякий случай. Впрок, так сказать, - пояснил он, убирая алкоголь под койку. – Стопудово, лавочка скоро закроется. Слышал – главный двое суток дал? Сомневаюсь, что по прошествии этого срока, им тут будут нужны пьяные тела.
Настала моя очередь снисходительно улыбнуться.
- Ты думаешь, что им при дислокации нужны адекватные люди? Скорее всего, наоборот – бухлом на дорогу снабдят, чтоб транспортировка без сучка и задоринки прошла. В жопу бухие и распевающие патриотические песни – именно такими они видят бойцов великой армии!
Леха в ответ пожал плечами.
- Поживем – увидим.
Молодой парень с татуировками деловито развозил меж рядами коек агитационную литературу. Интереса ради, я зацепил пару брошюр, одну из которых протянул товарищу. На обложке красовался бравый военный в камуфляже и «разгрузке», набитой автоматными рожками, ножами и рациями. Шеврон с воющим волком. Опять те же вездесущие буквы «UR». Я поинтересовался у Лехи – что они могут обозначать.
- Да хер его знает, - скривился он в ответ. – Эта шняга с фронта пошла, а уж здесь этими буквами пользуются кто как хочет. Главное – символизьм!
Алексей потряс вытянутым указательным пальцем. Я рассеянно кивнул в ответ и на пару минут погрузился в брошюру. Там, с чувством, с толком и расстановкой было подробно расписано устройство автомата Кокошникова различных модификаций и уход за ним. Про себя я невольно восхитился программе подготовки молодых бойцов, это ж надо – изучать военное дело по вот этим вот комиксам! А говорливый правильно заметил – на данном этапе хер нам кто оружие в руки даст. При таких раскладах недолго бы тут музыка играла …
В тонюсенькой книжке было еще что-то про тактические передвижения и то, как нужно вести себя в определенных ситуациях. Оказание первой медицинской помощи, устройство противогаза. А потом, я не поверил своим глазам – строевая подготовка! Зашибись!
Я отшвырнул брошюру в сторону, а потом подхватил с пола бутыль и сделал продолжительный глоток. Леха последовал моему примеру, и я заметил, что он уже заметно пьян. Чего никак нельзя было сказать обо мне – я еще только «разогревался». Ну, так – сенс, как-никак! Марку держу …
Пьяного Леху пробило на разговоры – около часа он рассказывал мне свою историю. Ничего необычного и незаурядного – ничем не примечательный путь рядового труди. Детсад, школа, профтехучилище, завод, где Леха трудился до вчерашнего дня. Семья, сын. В прежнем мире и у меня была практически такая же жизнь, вот только детей бог не дал. А может и к лучшему, что не дал …
Единственное, что отличало Леху от миллионов сограждан – это способность видеть. Как он рассказал – ничего сверхъестественного в этом не было. Просто он с детских лет чувствовал фальшь. До отторжения, до рвотных позывов. Все эти пафосные песни в детсаде, где мировоззрение зомби надевали ребенку на голову практически с рождения. Хождения строем в школе. Официальные молодежные организации, вступление в которые даже не обсуждалось. Идеологические постулаты, которые практически насильно, с монотонностью капающей с потолка воды, вбивались в сознание молодого труди откуда только можно. В конце концов, Леху начало тошнить от всего этого – в прямом смысле! После двух подобных инцидентов, произошедших на уроке патриотического воспитания, были вызваны в школу родители.