Утро медленно прокрадывается в мою квартиру. Откидываю одеяло и долго лежу, глядя в потолок. Кручу в голове последние трипы, кручу вчерашний день, кручу мелодию, которую скинул мне Максим. Всё это сливается в огромный снежный ком, который сходит с вершины горы и набирает обороты по дороге вниз. Он снесёт меня в пропасть…

Или я сама и есть этот ком, бодро несущийся к подножию скалы. Снег из самых облаков, столетиями не видевший людей. Но тогда луч солнца там, в конце пути, станет и моим финалом.

Я отчаянно хочу собрать ещё хотя бы один кусочек пазла. Даже если он станет тем самым последним лучом – хочу знать, какой же была Алиса.

Встаю, одеваюсь, глотаю чай, не чувствуя вкуса. Он не спасёт меня от нового трипа сегодня, но стабильность жалких остатков домашних ритуалов ещё способна удержать меня на плаву. Последним перед выходом отдёргиваю шторы.

За окном завывает ноябрь. Золото опало, посерело и стоптано под ногами прохожих. Порывы ветра гнут голые деревья, и даже сквозь закрытое окно я чувствую их болезненный скрип. Небо задёрнуто мрачно-серыми мазками низких туч… А я нахожу очарование в этой картине. Серый, холодный, ветреный ноябрь, в который так хочется ценить тепло, укрытое пуховиком и шерстяным шарфом. Тепло живых сердец, укрытых грудной клеткой.

Оставляю страхи и снежные комья, летящие с далёких вершин, вместе с чашкой чая в раковине. И прячу своё собственное тепло под шарфом, вязанной шапкой и маской неприветливого ноября. Всё совершенно не то, чем кажется на первый взгляд.

В автобусе сегодня меньше людей, и я успеваю занять место у окна. Смотрю на улицы, проплывающие за ним, и вижу не стужу и серость, а десятки людей – жёлтых огоньков уютного тепла, спешащих по делам. На лицах нет улыбок, но я чувствую их внутри. И этот чужой мир нормальных будто становится чуточку ближе.

Но и пропасть между нами теперь полыхает болезненным огнём, который мне никогда не одолеть.

В метро чужое тепло становится ближе. Кажется, вытяни руку, попроси помощи – и хоть кто-нибудь откликнется, примет тебя, попытается понять. И от этого ещё мучительней, ещё невыносимей, тягостней… Потому что всё мнимое. Шагаю с одной ветки на другую, греюсь о чужие, недоступные мне огоньки тепла.

Если бы они могли отогреть меня, я бы уже рыдала. Но слёзы мёрзнут в ноябре, так и не скатываясь из моих глаз.

Двести тринадцать, сорок. Третий этаж. Прохожу мимо привычной двери, иду сразу к логистам. Сегодня загруженный день.

В обед телефон вибрирует новым сообщением. Я снова чуть не рыдаю, но жду, не могу так сразу его открыть. Я знаю, кто мне может писать, и боюсь ошибиться.

Пообедаем?

Максим. Мой собственный огонёк становится чуть ярче внутри, чуть теплее. Ощутимо больнее.

Прости, очень много работы. Мы уже ели, заказали доставку.

Хочу написать ещё какое-то ненужное оправдание, но останавливаю себя. Зато телефон теперь проверяю каждые пять минут. Меня хватает до самого конца рабочего дня, но в ответ так ничего и не приходит.

Пристыженной серой тенью я сбегаю в осенние сумерки. Никем не замеченная – я умею уходить с работы так тихо, чтобы никто и не задумался увязаться следом.

Третий этаж, сорок, двести тринадцать. Тяжёлое, уставшее метро. Пасмурный ночной автобус. Скрипучий лифт.

Однообразная жизнь, в которой я больше не нахожу даже капли комфорта.

Набиваю тарелку макаронами и сажусь за компьютер. Не знаю, как вступить после стольких дней молчания. Написать обычное "привет" кажется невыносимой пошлостью. Он мог уже давно забыть и выкинуть из памяти наш короткий разговор. Но мне кажется, именно он и запустил тот огромный снежный ком во мне. Тронул лёд на вековых вершинах… Очень надеюсь, что застану его онлайн. Бросок на удачу.