– А где этот? – спросил меня.

– Земенский? – с недоумением и в догадках положила распорядок дня ему на стол.

– Твой шеф.

– Он попросил меня занести документы, – с осторожностью, не подставляя Земенского. Генералу явно не понравился мой ответ, он достал свой мобильник и стал кому-то звонить, наверно, Земенский попал конкретно. Я обратила внимание на ногти, точнее на маникюр генерала. Первый раз видела мужчину с маникюром. Цвет был нежно-розовый и блеск, который было можно заметить невооружённым взглядом.

– Ты где? – молчание, интересно, что в этот момент Земенский говорил генералу, тем временем я встала и шла по направлению к двери. – Ты что, говнюк, меня обманываешь?

«О, Божички, меня нет, я ушла», – именно эту фразу я говорила про себя, когда открывала перед собой дверь, буквально выныривая из сгустка напряжённой атмосферы, царящей у генерала. Как хорошо, что у нас появился руководитель аппарата, который исполнял часть моих обязанностей, потому что, когда была вакансия этой должности, на меня была возложена эта часть обязанностей, судя по всему, я с ними не справлялась. Спросите, почему меня не поставили на эту должность? Во-первых, такой должности тяжело добиться, если ты не иностранец. У нас практически все иногородние занимали высокие посты, а городские – работали на них. Обидно? Конечно! Ну эта такая политика, якобы чужой – специалист более квалифицированный и более востребованный, нежели наш. Во-вторых, я ещё малявка, в двадцать три года ещё никого не ставили руководителем аппарата, у меня нет опыта в этой сфере, я ещё девчонка. Поэтому вот так.

Проходя по коридору, я прошла мимо кабинета, в котором сидел финансовый отдел, и услышала немного странный разговор.

– Да, говорят, у них под окном презики нашли, – узнала голос начальницы финансового отдела, которая говорила вполголоса, я остановилась у приоткрытой двери, посмотрев по сторонам, в коридоре никто не проходил в это время.

– Ужас. Да ты что! – тоже вполголоса сказала её сотрудница.

– Они как раз вчера поздно ушли с работы. Так охранник сказал, – продолжила начальница финансового отдела, в это время я увидела геологов, направлявшихся в сторону приёмной генерала, мне пришлось продолжить шаг в сторону своего кабинета, а то подумали бы, что я подслушиваю.

О чём они говорили? Презики, я так понимаю, – это презервативы. Их кто-то нам подкинул под окна. Теперь все будут думать, что я любовница Земенского! Что за чёрт! Это ведь неправда! Неужели это он специально подкинул или скинул с окна презервативы? Не могу в это поверить. Нет, он так не мог. Зачем ему это делать? Боже, об этом, наверно, уже весь офис узнает скоро. Что за чепуха! Кто-то пытается испортить мне репутацию. Что за люди? А может, это девушки из кабинета, где я ранее сидела? От них всё возможно ожидать.

Я потеряна… Чувствую в себе боль и стыд, будто я что-то натворила, но ничего не делала. Сомнения в себе, я неуверенный человек. Эти злые слухи меня разъедают изнутри, словно съедают мою самооценку, от которой уже осталось всего ничего. Хочется стать невидимкой, надеть магический плащ и раствориться, избавиться от взглядов коллег и всех окружающих меня людей, хочется сбежать. Ощущаю камень внутри души, будто в меня бросили и теперь не могу его вынуть, узнаю о его существовании в моей душе только сейчас. И хочется реветь, хочется поддержки, с кем-нибудь поговорить, лучше с близким человеком. Хочется позвонить маме, но я этого сделать не смогу. Мы поругались с мамой и больше не общаемся. Как сейчас вспоминаю, как она кричала на меня за то, что я постоянно о себе думаю, а всё началось с того, что просто хотела показать видео с медитацией одного из экстрасенсов, думала, ей это интересно. Но нет, так нет, я ведь не настаивала. Но она как-то по-другому всё восприняла, оказалось, что я её достала со своими медитациями и миром, в котором, по её мнению, живу. Отчего хочется реветь ещё больше. Я не могла больше находиться в нашей квартире. Потому что боль, которую причиняет самый близкий и любимый человек, намного сильнее, нежели другой. А видеть, как дуется мама, ещё невыносимее. Хочется умереть, понимая, что ты не нужен собственной маме, я ей надоела. Да, взрослые дети уже не дети. Наверно, работа тогда спасла меня, когда я съехала от родителей. Постоянные совещания до десяти или одиннадцати вечера, постоянная занятость, усталость, слёзы в такси, слёзы в новой квартире-студии. Большой объём работы постепенно смягчает острую боль, и местами забываешь, как тебе плохо, а думаешь, как бы выполнить вовремя задание и остаться на работе.