… Но когда она подросла, мама ее все время защищала, а мне было обидно. Ссоры из-за денег участились, и отец бросил петь и устроился на завод “Пластик”. С работы он часто приносил пластмассовые чашки, кувшины. Однажды взял меня на работу покушать в столовой и искупаться в бане. Обычно в баню мы ходили с ребятами на бетонный или шинный завод, в субботу или в воскресенье. Мы с мальчишками иногда подсматривали в дырочки, когда купались там женщины. Не знаю, хорошо это было или плохо – но это было интересно. Подрастая, я очень много стал читать, благодаря маме: она говорила, – Вместо того, чтобы бегать, читай книги, а то спутаешься с хулиганами… Район, что говорить, был блатной, воровали все, что не так лежит или почти все, хоть в нашей семье это не практиковалось. Но бабушка повторяла часто, – в тюрьму попадещь – всю жизнь себе испортишь. Но мы с детворой часто цеплялись за грузовики и крали с них арбузы, потому что коллектив был такой, и это было нормально.

Книги открывали лицо воображению, а воображение искало в жизни идеал и делало сердце еще более чувствительным … и одиноким. И в дружбе я пытался найти то, что искал потом в любви искренность, преданность и взаимность….

… Первая любовь, какая она – сексуальное это влечение или духовное?… И что было в жизни важнее – секс, дружба или любовь? Не знаю, мне хотелось всего, и чтобы это была Она. Я верил в любовь, ошибался, снова верил, потом понял одно – любовь может быть только взаимной, а если ее нет? Тогда глупо не ожидать ее … Надо быть оптимистом… Оптимизм – девиз жизни. Пессимизм – правда жизни.

… Но кому нужна правда, если она убивает жизнь? Мне милее ложь, как и умирающему от рака яд, чтобы прекратить мучения. Потому что мучение стирает наслаждение. А все прекрасное, что есть в жизни – это пережитые мгновения счастья. Пусть мы ошибались, дерзали, но находили взаимность, а это и есть любовь. Когда тебе верили, как ты веришь им, этим глазам. Неважно, солгут они потом или обманут, важно, что ты верен был им, оставаясь таким, каким ты есть, и не предал никого … Даже когда предавали любимые глаза. Даже когда ненависть возгоралась в них… Они манили, потом бросали и уходили, возвращаясь снова, моля о пощаде. Ты прощал их и оставался один, одному легче. Что легче? Не знаю … Поверить … в любовь снова, и может в последний раз и навсегда, до самой смерти? …А ложь и смерть не смогут разорвать узы настоящей любви, потому что любовь – есть Бог, а любовь есть в каждом человеческом сердце, только надо уметь заглянуть в него, в его глубину … И открыть ключиком этот замочек, и не поломать ни ключ, ни замок …

… Я выехал из Армении в день своего сороколетия. На душе было грустно как никогда, я боялся заехать в Краснодар, на могилу моей мамы… не знаю почему … Что-то сдерживало меня, какой-то необъяснимый страх … Наверное, что ее больше нет, и я никогда не увижу ее живой. Я просил перед Чехией отца не брать маму с собой в Краснодар, а он все-таки повез ее … Я не хотел никого, ничего видеть, пока не утихнет моя боль и пока не налажу свои дела … и я проехал мимо Краснодара. Поехал в Венгрию, словно парализованный судьбой.

… В Будапеште огромный крытый вокзал. В Информации понимали по-русски и подсказали, как доехать до другого вокзала, чтобы пересесть на поезд в Дебрецен, где находился лагерь беженцев. Уже стемнело. Проехав бесплатно в трамвае, я добрался до этого вокзала. Купил билет. Поезд через три часа. Присел на лавочку. Слышу русскую речь: на соседней скамейке говорили женщина с девушкой. – Где бы кофе выпить? – спрашивает. – Внизу есть кафе, – подсказал я. – Там и бутерброды и кофе, можете сходить. – Мы с вещами, неудобно… – Ну пойдемте кто-нибудь со мной, я вам покажу … Попутчица молодая встает, и тут я разглядел ее. Фигура – ничего, высокая, волосы светлые, лицо круглое. – Вы откуда? – спросил я. Ее. – Из Литвы. Еду в Италию… – А я из Еревана, а это твоя мама? – Нет, женщина из Хорватии домой, в Россию едет. К сыну в гости ездила, а там бомбежка … возвращается назад. – А в Италии уже были? – Один раз была, год назад, депортировали. – Тогда зря едете, – говорю, – если депортировали, то занесли в компьютер и не пропустят, назад вернут. – А что делать? – Поехали со мной в лагерь беженцев, все ж лучше, чем ничего. – Она думала, думала. – На всякий случай адрес оставьте мне, может пригодится… Мы выпили кофе в кафэ и принесли женщине. Она тоже поддержала. – Езжай в лагерь, если не выйдет… Девушку из Литвы звали Гетрия, но через минуту я забыл, впервые слышал такое странное имя. Чуть глупенькие глаза, пухленькие щечки, а остальное показала потом …