Сжимая сердце этого парня в руке, я жду покорности от своей рабыни, однако вместо подчинения девушка громко вскрикивает. В этот момент что-то меняется в ее взгляде. Там больше не гордость девичья плескается, а ужас вселенский, направленный на меня.

Уже через секунду рабыня просто сваливается на землю, разом лишаясь сознания.

Проклятье. Не такой реакции я добивался, хотя не могу сказать, что мне это не понравилось. Рабыня должна знать в лицо своего хозяина и подчиняться ему беспрекословно во всем.

Выбрасываю это чертово сердце из рук, недовольно смотря на девушку. Ее словно молния скосила, и теперь она просто лежит на земле, как маленькая сломанная кукла.

Шамиль подходит ко мне первым. Как всегда.

— Что прикажете, мой Господин? Отдать собакам непокорную?

Я долго смотрю на красивое тело этой рабыни с белыми волосами, которое сейчас окутано в рваные лохмотья. Хочет того или нет, она покорится мне. И очень скоро.

— Нет. Отнесите ее к рабам. Проследите, чтобы не умерла до утра.

— Да, мой повелитель. Нил, бери ее.

Слуга подхватывает Саназ под руки, и я вижу, что она все еще без сознания. Ее лицо стало еще более бледным, чем было еще минуту назад.

— Стой, Шамиль. Почему рабыня такая слабая? Она что, больная?

— Думаю, что нет, Господин. Она человечка, а тем более женщина. Люди все безумно слабые и ломаются очень быстро, впрочем, так же как и продаются. Она просто испугалась вашего облика, увидев впервые своего хозяина.

Сжимаю зубы. С таким упрямством эта белоснежная девица в Хамадане не протянет и дня. А учитывая ее редкую внешность, ее растерзают при первой же возможности.

— Позаботься о том, чтобы никто из свиты не смел коснуться Саназ. Она моя. И только.

Шамиль как-то слишком долго смотрит на меня, но после все же утвердительно кивает. Я и не ожидаю другой реакции от него. Мое слово неоспоримо. И я есть сам закон для каждой твари тут.

В эту ночь я впервые закрываю глаза с мыслями о своей необычной рабыне, которая еще не покорилась мне, но обязательно сделает это. Я хочу испробовать ее молодое нетронутое тело. Я хочу испить ее до дна.

***

До Таара остается меньше десяти миль, когда глубокой ночью на нас нападают местные орки. Кто-то заранее сдал наше местонахождение, так как они нас уже ждали в засаде – и, видимо, давно.

Мы вырезаем этих паршивых шакалов всего за несколько минут, претерпев минимальные потери, однако это все равно расшатывает мою свиту. Никто не ожидал удара, отчего мои воины взбудоражены и сбиты с толку. Я же хочу вспороть живот тому предателю, который сдал наше местонахождение явно за какую-то стопку золотых монет.

Вытирая меч от вражеской крови, быстро прохожусь взглядом по слугам и рабам. Сам себе удивляюсь, когда понимаю, что я ищу ее. Свою новую рабыню, которой сейчас нигде не видно. Словно испарилась, под землю за это время провалилась. Никто из рабов ее не видел, но и трупа Саназ я также не нахожу.

Я прихожу в ярость от понимания, что эта глупая рабыня просто сбежала, когда мальчишка Тай приносит мне ее распиленные ржавые кандалы, которые я превращаю в жалкий кусок металла, сжимая до скрипа.

Она не только не покорилась мне, но и посмела сбежать. Показать своенравие и дурной пример другим, за что, несомненно, поплатится сполна. Я смотрю на кровавые следы от ее ступней, ведущие по скалистой дороге, и уже предчувствую, как буду ее наказывать.

Найти Саназ оказывается гораздо проще, чем я думаю. У ее очень сильный запах, к тому же рабыня так неосторожно повсюду оставляет следы, что я нахожу ее уже через несколько часов.

Я ожидаю увидеть ее в этот момент на коленях, молящей меня о прощении, но никак не стоящей над пропастью со скалящимся напротив лесным волком. Он готовится к прыжку, и я улавливаю это молниеносно, тут же перехватывая зверя и отрывая ему голову от тела. Укус этого зверя смертельный, а я еще сам желаю насладиться телом рабыни сполна и делиться ни с кем не собираюсь.