Королевского гонца не вытолкаешь взашей, пусть даже он служит чужому правителю.

– Засвидетельствуй его королевскому величеству моё наиглубочайшее почтение. – Сенор Венти тщательно подбирал слова. – Но, являясь верным слугою моего короля, его величества Хабсбрада Меодорского, изрекшего своё слово, не могу подчиниться воле престола Долье. Если же род Деррано вздумает, в безумии своём, чинить непотребства на моих землях – ему будет дан отпор, да такой, что не скоро забудут!

– Я передам сии слова моему владыке, – бесстрастно ответил гонец, кланяясь и пятясь к двери.

– Папа, что же будет? – пристала Алиедора к мрачному, как ночь, отцу.

– Что будет, что будет… война, вот чего, дочка. Видать, давно и Хабсбрад, и Семмер ждали только повода вцепиться друг другу в глотки. Ох, чую беду… ну да надеюсь, до этого не дойдет. У Долье‑то Некрополис за плечами, не осмелятся на нас всей силой лезть; а с наглецами Деррано, если что, мы и сами управимся.

«Управимся», – сказал отец. Расправил плечи и ушёл.

Алиедора если и встревожилась, то самую малость и совсем ненадолго. В конце концов, наступала осень, серфы корзинами волокли в замок грибы и ягоды, матушка командовала на кухне, поставив к огромным плитам всех без исключения поваров и поварят, варенье варили даже во дворе на кострах. Приезжали и уезжали сёстры, к незамужним хаживали «достойные молодые люди», устраивались пиры с музыкой и танцами… а Алиедора так и оставалась «женой дона Байгли Деррано», и долгожданный ответ от его высокопреосвященства всё не приходил и не приходил.

Серфы праздновали последний сноп – урожай в этом году выдался на славу, и даже прорыв Гнили в двух лигах от замка Венти никого особенно не напугал – случилось это достаточно далеко от селений, многоножки впустую пощёлкали челюстями, сожрав, как было донесено, «всего лишь» одного пастушка с отарой.

Всего лишь одного пастушка.

Алиедора радовалась вместе со всеми…

Осень, когда серфы закончат с жатвой, – время сведения счетов. Конечно, когда случались на берегах моря Тысячи Бухт большие войны, ничего в расчёт уже не принималось. Но мелкие ссоры до поры до времени решались именно так, «по‑рыцарски», чтобы не наносить друг другу совсем уж тяжкого ущерба, после чего ссора могла перерасти и в настоящую кровную вражду, тянущуюся поколение за поколением.

Леса вдоль Роака ещё не сбросили листву, когда в замок пришла дурная весть – порубежная стража схватилась с отрядом вооружённых людей в цветах дома Деррано, перешедших пограничную Долье и «чинящих разорение» на землях рода Венти.

Нет, по залам и лестницам не металась перепуганная прислуга, не вопили женщины и не хватались за оружие мужчины. Это был замок Венти, здесь привыкли и не к такому.

…Отряд рыцарей и сопровождавших их конных стрелков длинной железной змеёй вылился на дорогу, круто свернув к югу.

– Скоро вернёмся! – крикнул отец, поворачиваясь к застывшим возле ворот жене и дочерям. – Покажем этим наглецам, где Семь Зверей зимуют!

Остававшаяся дворня махала руками, многие служанки, кухарки и прачки ревели в три ручья – среди конных стрелков к Долье уходило немало их мужей и, как принято было говорить, «дружков».

Алиедора тоже махала платочком. Она, само собой, «дружком» не обзавелась, хотя среди молодых рыцарей, вассалов дома Венти, попадались очень даже миленькие.

Война – не женское дело, повторяла себе Алиедора. Не женское. Нам остаётся лишь ждать вестей – хороших, разумеется.

* * *

Деревня горела. Медленно, лениво, чадно – с ней это случалось уже не раз. Никто не крыл крыши соломой. Пламя словно нехотя лизало толстенные брёвна стен, во многих местах уже обугленных предыдущими пожарами. Народишко, правда, разбежался куда шустрее, уведя почти весь скот и, к особому сожалению доблестных воинов рода Деррано, вывезя почти всю брагу.