В 1954 году бокс был центральной частью американской культуры. Для любителей спорта ни одно соревнование и рядом не стояло с борьбой за титул чемпиона в тяжелом весе, и ни один спортсмен не заслуживал большего уважения, чем лучший боксер-тяжеловес. Только лучшие из лучших заслуживали того, чтобы называться «чемпионами» до конца своей жизни. Боксер-тяжеловес был подобен богу, являлся олицетворением мужественности, храбрости и гнева, на него весь мир смотрел с восхищением и уважением – если только он не был чернокожим, в этом случае все становилось куда сложнее.

На момент, когда Кассиус Клей был еще мальчиком, титул чемпиона в тяжелом весе принадлежал Рокки Марчиано. У боксера были сплющенный нос, бычья шея, широкие плечи, лицо, над которым, кажется, постарались кулаки бесчисленных соперников и сама природа. С ростом 180 сантиметров и весом около 85 килограммов Марчиано нельзя было назвать великаном, и особой скоростью боец тоже не отличался, зато он умел безжалостно набрасываться на свою жертву, обрушивая на нее всю мощь своих кулаков, отправляя в нокаут девяносто процентов своих противников. Марчиано (настоящее имя – Рокко Фрэнсис Маркеджиано) был именно тем боксером, за которого так любили болеть американцы. Он был сыном итальянских иммигрантов, набравший свою мышечную массу, выкапывая рвы и перетаскивая лед. Во время Второй мировой войны он два года отслужил под флагом Соединенных Штатов.

До Марчиано титул чемпиона в тяжелом весе на протяжении пятнадцати лет удерживал чернокожий боксер. Марчиано завоевал титул, одержав победу над Джерси Джо Уолкоттом, который отобрал чемпионство у Эззарда Чарльза; тот, в свою очередь, получил титул после ухода Джо Луиса из спорта и застолбил свои права на чемпионство, победив Луиса, когда тот вернулся в бокс в 1950 году.

Джо Луис удерживал титул чемпиона в супертяжелом весе в течение двенадцати лет – дольше, чем любой чемпион в истории спорта, – и за эти двенадцать лет он стал самым популярным чернокожим в истории Америки. Впервые он обратил на себя внимание поклонников бокса в 1934 году в возрасте двадцати лет. Красивый тихий парень со светлым оттенком кожи, которого промоутеры изо всех сил старались представить публике как правильного, вежливого «негра», который с уважением относится к белым.

Луис любил свою мать и Библию: так говорили его промоутеры и писали белые журналисты. Чтобы удостовериться, что этот могучий боец сохранял безобидный образ за пределами ринга, менеджеры навязывали Луису строгие правила: никаких фотографий в обществе белых женщин, запрет на посещение ночных клубов в одиночку и никаких насмешек над проигравшими противниками; ему запрещалось поднимать руки в знак победы и хвастаться своими талантами в интервью. Он не был «Самбо», улыбчивым и пресмыкающимся шутом из шоу менестрелей, но вместе с тем его нельзя было назвать человеком свободной воли. Он был хорошим парнем, афроамериканцем, который знал свое место и ценил возможности, великодушно предоставленные Америкой белых.

Экономика США находилась в глубокой депрессии. В Европе набирал обороты фашизм. Стране нужен был новый герой бокса, а Луис обладал силой и талантом. Перефразируя строчку «My only sin is in my skin» из песни «Black and Blue» Луи Армстронга, еще одного чернокожего, который заслужил всенародную любовь благодаря своему лояльному отношению к белым американцам: его единственным грехом был цвет кожи. Америка ожидала от Джо Луиса такого же поведения. Ему разрешат сражаться, удостоят титула чемпиона и даже позволят ему уничтожать белых соперников на ринге, пока он помнит о превосходстве белой расы; до тех пор, пока он помнит, что его положение американского героя было временным. Чернокожие, такие как Джо Луис и Луи Армстронг, должны были стать представителями своего народа, и эта роль возлагала на них непосильное бремя. Какие афроамериканские черты они должны были олицетворять? Только те, которые хотели видеть белые люди? Как они должны были служить символами, при этом сохраняя свою индивидуальность и свободу высказывать свое мнение? До Джо Луиса другой черный боксер, Джек Джонсон, уже потерпел неудачу на поприще черного посла в белом мире. Когда Джек Джонсон начал сражаться и побеждать в конце 1890-х, история бокса еще не знала ни одного черного чемпиона в тяжелом весе. Сама мысль об этом оскорбляла многих белых. «Любой, кто выйдет на ринг с ниггером, потеряет мое уважение», – сказал Джон Салливан, последний чемпион-тяжеловес эпохи без перчаток.