Тала сразу сбавила тон. Никуда и ни за кем она не побежит. И вовсе не потому, что ее поднимут на смех – жена альфы самостоятельно не может поставить на место какую-то старуху! Дело в том, что Найя порой являлась единственной ее отрадой: именно она принимала у нее роды, лечила и оберегала, к ней можно было прийти со всеми своими горестями, найти поддержку, упасть на дородную грудь и просто поплакать. Все шестеро альф со своими женами-омегами жили в разных городах, а Верховный женой не обзавелся, поэтому подруг у нее не было. Находить общий язык с окружающими ее женщинами-бетами сложно и Тала даже хотела попросить мужа приставить к ней в услужение какую-нибудь омегу, с которой она могла бы подружиться. Но у омег без альфы предназначение одно – развлекать других мужчин. Ваар никогда не подпустил бы к ней такую женщину. Найя же, несмотря на свой непростой характер, заменила Тале мать, и только с ней можно было поговорить о женском.

– Ну Найя, ну пожалуйста, я просто посижу тихонько рядом и все. Мешать не буду, честно! – решила она сменить тактику и подлизаться, но Найя не сдала своих позиций.

– Ваар – правая рука Верховного альфы. Я просто обязана быть рядом с Али! – наконец прибегнула Тала к последнему доводу.

– Один день Али переживет без твоей опеки, – заявила Найя и захлопнула дверь перед ее носом.

– Подожди, я с тобой еще разберусь! – пригрозила Тала закрытой двери, прекрасно осознавая, что ничего не сделает.

Маяться от безделья, когда чего-то ждешь, было ужасно. Тала попробовала чем-то себя занять, но все время отвлекалась, вскакивала с места, и никак не могла сосредоточиться. Ее сын, Гор, всюду ходил за отцом, как привязанный, и проводить время с матерью ему было неинтересно. Жаль, что другие омеги – жены альф – не поехали в этот раз сопровождать своих мужей в столь длительном походе, и она была единственной, кто решился забраться так далеко на север. Конечно там, за рекой, она не была, Тарияну пересекала только основная армия, остальные оставались ждать позади, в безопасности.

Тала сходила на площадь, где толпилось много людей, но там ей быстро стало скучно: пялиться на пленных – сомнительное удовольствие, она не понимала, что интересного в этом находят остальные. Несколько раз она заходила в дом к Верховному, но каждый раз Найя, словно чуявшая ее приближение, вырастала на пороге комнаты Али и не пускала внутрь.

К вечеру, когда Тала совсем отчаялась и уже решила прорываться к Али чуть ли не с боем, целительница наконец-то сжалилась.

– Ладно уж, заходи, не отстанешь ведь, – устало сказала она и вышла из комнаты, оставив их вдвоем.

Тале сразу бросилось в глаза, что выглядит Али уже лучше. Она полулежала на подушках и чистой простыне, прикрытая одеялом из рыжего меха, лицо было бледным и испуганным, но щеки тронул легкий румянец. Перед ней стоял поднос с едой, к которой она не притронулась.

– Почему ты ничего не ешь, тебе не нравится? Может, что-нибудь еще принести? – забеспокоилась Тала, мало ли чем питаются северяне.

Али молча помотала головой, затем отломила кусочек хлеба и засунула в рот, проглотив с видимым усилием. Тала села с ней рядом, на краешек кровати, пытаясь придумать, что бы такого ободряющего сказать.

– Завтра мы отправляемся домой, здорово, да? – произнесла она и тут же прикусила язык, осознав, что ляпнула. Это она возвращается домой, а Али наоборот забирают из дома и везут в неизвестность.

Смутившись и опустив глаза, Тала принялась разглаживать рыжий мех одеяла.

– Тебе там понравится, там тепло и… фрукты растут, – сказала она сконфуженно.