Хочу коснуться, пробежав пальцами
Страниц твоей, теперь моей души
И улететь с тобой в глухие дали
Прожить года в заброшенной глуши
Хочу с тобою утром просыпаться
И видеть как мне шепчешь «я люблю»
И на постели в искры рассыпаться
Когда целуешь девочку свою
Хочу ругать тебя и в злости бить посуду
Чтоб поцелуем ты накрыл мой рот
Я обещаю, что такой не буду
Но кто же мою душу разберет
Хочу в твое плечо собрать слезинки
Чтобы ладонь твоя гуляла по спине
И положить цветы на дно корзинки,
Объятия все крепче и сильней
Хочу к твоей груди прильнуть ночами
Чтоб защитил, согрел мой дивный сон
И наши окна с тихими свечами
Ветвями охранял столетний клен
36
А я хотел бы разорвать порочный круг
И жизнь свою начать с нуля не в этом даже веке
Зачистить список тех, кто враг, кто друг
Забыть о каждом в моей жизни человеке
Проснуться утром, мне опять семнадцать лет
И впереди еще не торена дорога
Мне не горит еще в твоих окошках свет
И я не знаю в этой жизни очень много
Насовершать ошибок, нагрешить
Не спать бессоными и длинными ночами
Искать ответы как же дальше жить
И уходить в туман с мечтою за плечами.
И наломавши дров, всё повидав
Придти и сесть устало прямо на пороге
Начать с тобой писать одну из длинных глав
Той книги, как к тебе шел по дороге.
И в ней напишем, в две руки, в две пары глаз
О том как проживем остаток дней
Сплетем в рассказ сто тысяч рваных фраз
И назовём ее «Рассказ о нем и ней»
37
Недолюбили, недопели до конца
И воздух жадно не глотали по ночам
В груди тяжелый словно из свинца
Отблескивает слиток в такт свечам
Жестокой нежности невыпитый бокал
И ласки грубой недотронутые губы
Срывая голос по ночам в окно молчал
И выл беззвучно стискивая зубы
Недолюбили, недодали, недобрал
От жизни тёплого и нежного дыханья
И в грязь лицом, когда едва упал
Коснувшись взглядом края мирозданья
Пронзят ладони чьи-то каблуки
И глубже втопчут в землю чьи-то ноги
Смиришься ли с призванием слуги
Или умрешь, но бросишь взгляд убогий
Взгляд полный злости и презрения к толпе
Сгорая пламенем внутри, и болью полон
Останешься один лишь на тропе
Или со всеми спину гнуть в поклоне
Я бы не смог, а может вынес до конца
Презренье серых лиц в мирском тумане
Уж лучше умереть за свет лица
Чем жизнью называть возню в обмане
38
А я чужой среди людей
Как будто свой, но спрятавший изгоя
Стою поодаль острия мечей
Оплакивая всех на поле боя
Не пехотинец и не лекарь для души
И знамя не держу в полях сражений
Запрятав истинное я внутри глуши
Укрыв его от взглядов и сомнений
Не подпущу и не открою свою дверь
Не дам зайти к себе, порог границей
Ты видишь, как во мне лютует зверь
Пронзаемый стальной горящей спицей
Не приласкать и не умерить его нрав
И не понять причин такой печали
Возможно, может даже я не прав
Отгородившись блеском глаз из стали
И в старой хижине лишь тлеет мой очаг
Он греет зверя, не дает ему уснуть
Кому-то может стал я как хороший враг
И никому – кто скоротает длинный путь
Все потому что я чужой среди людей
И спрятал в глубине себя изгоя
Манимый тонким пламенем свечей
Оплакивая жертвы поля боя
39
Под облаками тонущий фрегат
И трюмы водами заполнены уже
Один лишь капитан беспечно рад
Вдыхает воздух словно в кураже
И паруса на мачтах тряпками висят
Трещит по швам в последнем крике корпус
На дно уходит, несомненно в ад,
Тот чьи слова давно сложились в опус
Отбороздил своё и испещрил моря
Оставив за кормой сто тысяч миль
Бросавший в ста портах все якоря
Теперь уходит, растворяясь словно пыль
Нет сожаления, лишь радость на губах
Оставил за спиной толпу сомнений
Не раз познавший что такое страх
И холод одиноких пробуждений
Лишь именем его еще едва
Будут пугать в тавернах пьяные матросы