Подойдя к ней, мама прижала ее к себе:

– Ах, я понимаю, отчего ты оказалась пленена этим, надо признать, смазливым качком, однако, поверь, он тебе не пара. Ведь вокруг так много интеллигентных, добрых, чутких молодых людей…

Она явно намекала на Виктора Титова, а Вика, дрожа от ужаса (и прикладывая неимоверные усилия, чтобы мама этого не почувствовала), ровным тоном произнесла:

– Да, да, так много. Но ведь многие из них могут оказаться крайне опасными!

Поцеловав ее в лоб, мама заметила:

– Ты дрожишь, дочка? Тебе холодно?

И Вика тихо произнесла:

– Тебе показалось, мама, я вовсе не дрожу…

Потянулись странные, полные двусмысленностей дни. Вика снова занималась с Виктором, хотя прекрасно понимала, что ему это не требуется, – и он понимал, что она это понимает! Однако она делала вид, что натаскивает его по предметам, в которых он и так отлично разбирался, быть может, даже лучше ее. Время от времени она намеренно делала ошибки, и тогда раздавался его тихий ненавистный голос:

– Вичка, мне кажется, что это не так…

Вичка… От этого обращения у нее стыла в жилах кровь. Однако со стороны все выглядело чинно-благородно – родители были довольны тем, что Игорь больше у них не появлялся и что их дочка проводила больше времени с милым и хорошо воспитанным Виктором.

Вика же ощущала, что еще немного, и она сойдет с ума. Титов словно опутал ее липкой сетью, высасывал ее энергию, и она была полностью в его власти.

Как-то сказав, что пойдет за хлебом, и, отвергнув предложение Титова о том, что это может сделать он, Вика выбежала из подъезда и отправилась к реке, где, усевшись на скамейку, уставилась на медленно стремившиеся куда-то вдаль темные воды.

– Вичка, вот ты где! – услышала она знакомый голос и вздрогнула, потому что решила было, что это Титов последовал за ней из квартиры – а ведь ей хотелось всего лишь провести несколько минут одной, без его сводящего с ума общества.

Около нее стоял Игорь. Вика, заметив его, вдруг бурно разрыдалась, а Игорь, усевшись на скамейке и прижав ее к своей груди, нежно гладил ее по волосам.

Вика обо всем рассказала – о том, как Титов внедрился в их семью. О том, что она не сомневается: он устроил пожар, на котором погибли его собственные родители, а также прочие невинные люди. О том, как ее родители от Титова без ума. О том, как он умело вносит разлад и управляет ситуацией.

Наконец слезы иссякли, и Вика прошептала:

– Ты меня ненавидишь за то, что я такая дура? Ты ведь с самого начала сказал, что он шизоид.

Игорь нежно поцеловал ее в висок и ответил:

– Вичка, я тебя без памяти люблю! И хочу, чтобы, когда нам в следующем году исполнится по восемнадцать, мы поженились. И пусть все будут против – никто не в состоянии будет этому воспрепятствовать. А потом мы с тобой уедем отсюда и будем жить долго и счастливо!

Вика сразу же поверила ему – полностью и безоговорочно.

– Это предложение руки и сердца? – спросила она, а Игорь на полном серьезе ответил:

– Нет, предложение жизни и любви. Навсегда и только с тобой, Вичка.

– Прошу, не называй меня так, – произнесла девушка.

– Но тебе раньше нравилось… – удивленно проговорил Игорь, вновь целуя ее.

– Да, но теперь меня называет так он… Титов!

Вика инстинктивно схватила Игоря за руку, потому что была уверена: ее любимый подскочит и пойдет бить смертным боем подселенца.

– Боишься, что я сейчас отправлюсь бить его бледную шизоидную морду? – усмехнулся Игорь. – Раньше бы так и сделал, но ведь я хоть и хожу регулярно в качалку, но не идиот. Этот Титов опасен, очень опасен. У меня кровью сердце обливается от одной мысли о том, что он живет в вашей квартире. Но пока он получает то, что ему нужно, от него, как ни парадоксально это звучит, опасности исходить не будет.