. Ох, отчего же не думают тысячу раз в Соединенных Штатах? Криминогенная обстановка в США хуже, чем в Евросоюзе.

Где реальные доказательства связи между увеличением числа тяжких преступлений и мораторием? Не логичнее ли, например, объяснить сию статистику безответственной миграционной политикой последнего десятилетия? Недостаточной заботой государства о детях из неблагополучных семей? Прочими серьёзными социальными проблемами?

Заметим, что если сторонники смертной казни начинали с позиции «смерть за смерть», то сейчас в кандидаты уже вписаны упомянутые выше педофилы – существа, конечно, беспредельно отвратительные, но не убийцы. И насильник не лучше убийцы. А разве не убийца – в каком-то смысле – выдающийся расхититель? Разве не заслуживает «высшей меры» вообще любой вор – чтоб уж разом искоренить воровство? Давайте уж заодно и прелюбодеев казнить – и настанет у нас высокая нравственность.

Общество снова, в очередной раз, путает жестокость власти с её силой. Между тем, как отмечал блестящий историк В. Б. Кобрин, специалист по эпохе Иоанна IV, жестокость как раз является признаком слабости власти.

Без жестокого антинародного террора колосс сталинской империи не простоял бы и дня. Просталинские тенденции, которые мы сейчас наблюдаем повсеместно, и популярность идеи возврата смертной казни – явления одного ряда.

Люди снова видят в жестокости панацею от всех нестроений сегодняшнего дня. Это скверный, очень скверный признак.

Мораторий конечен. Пора фиксировать действительную отмену. Пора сделать шаг, явящий хоть небольшой прогресс в сравнении с серединой осьмнадцатого столетия.

Будем надеяться, что Конституционный суд не поддастся соблазну принять популистское решение. Даже если госпожа Слиска основательно натрудит себе колени, молясь об узаконенном убийстве пред ликом Того, Кто заповедал «Не убий».

Когда русские погибали славно

В подарок племяннице я привезла стреляные гильзы. Ну надо же, а я ведь была даже младше, чем она нынешняя, когда увлеклась Северо-Западной армией, когда пыталась хоть что-то узнать о походе Юденича на Петроград, когда смутно еще осознала, что именно этот фронт был решающим на театре военных действий.

Поэтому путь в Санкт-Петербург – Ополье – Ямбург в минувшие выходные отчасти явился для меня плаваньем против течения реки времен. Сначала в собственную юность, в самые «белогвардейские» мои годы. Кто бы тогда мне рассказал, какие события я увижу своими глазами, – не поверила бы.

Событие же, о котором я говорю, кому-то может и не показаться значительным.

В селе Ополье, в ограде Кресто-Воздвиженского храма установлен и освящен каменный памятник воинам северозападникам, погибшим под Ямбургом в 1919 году. Могилы их во время оно сравняли с землёй – на весь XX век. И совсем недавно Ямбургское братство во имя Св. Архистратига Михаила – военно-историческая организация – сумело восстановить некоторые имена. Нижние чины Талабского, Семёновского и Островского полков – прапорщик Палехов, фельдфебель Егоров, рядовые Балондин, Дунаев, Евстафиев, Короленко, Макаров, Мартимьянов, Матвеев, Семёнов, Тюнн и Федоров. Ивану Тюнну было 25 лет, Адриану Мартимьянову – 24, фельдфебелю Ивану Егорову – 33. Точный возраст остальных не установлен.

Скромный памятник, очень скромный, но – первый каменный памятник христолюбивым воинам СЗА. «Мы уйдём, а камень останется навсегда», – сказал военный историк С. Г. Зирин. Говорил и о том, что память сражавшихся против чужеродного и чудовищного эксперимента над страной до сих пор остаётся оболганной. Клевета прилипчива. Увековеченье памяти воинов северозападников до сих пор с огромным трудом преодолевает бюрократическое сопротивление на местах. И тем не менее за первым каменным памятником на Северо-Западе встанут другие.