– Оду ректору поют каждое утро, когда его магичество шествует на завтрак, – пояснила девушка. – Вот уже десять лет.

– Как же вовремя я отсюда свалила, – пробормотала Даниэлла. – И что? Все поют?

– Все. Все студенты в своих комнатах. А заклинание разносит песнь по всему зданию. А магистры и профессора приветствуют одой ректора, когда тот входит в трапезный зал.

– Постой. То есть они все стоят сейчас там и тоже поют этот бред?

Служанка снова хихикнула и утвердительно кивнула.

Перед глазами Даниэллы тут же встал Керн, распевающий эту ерунду. И настроение моментально улучшилось.

Позволив служанке одеть себя, причесать и забить голову всевозможной информацией о нравах современной Академии, к моменту выхода из комнаты Даниэлла была во всеоружии.

Немного пропетляв по коридорам, она всё же вышла в центральный. Там её уже ждал Лис. Удостоив её оценивающего взгляда, он нагло усмехнулся и с напускной вежливостью поинтересовался, как прошла ночь.

– Явно получше твоего, – рассматривая изрядно помятого Рейна, ответила Даниэлла.

– Сколько укора в твоём взгляде, кудряшка. А между тем, вчера состоялось воссоединение двух старинных друзей!

– Ты бы поосторожней со своей стариной носился. А то того и гляди отвалится в один прекрасный день. И ни один магик не поможет.

– Скажи, а ты всегда такая раздражительная по утрам? – ничуть не смутившись, продолжил Лис.

– Нет, только когда вижу твою наглую физиономию!

– Ну надо же, я начинаю входить у тебя в привычку! Это определённо хороший знак!

Даниэлла сделала глубокий вдох и пошла вперёд, не обращая внимания на болтовню соплелова. Сегодня ей предстоял важный разговор с ректором. А к этому делу надо было подходить с холодной головой.

К моменту, когда Даниэлла и Лис добрались до обеденного зала, тот заметно опустел. За главным столом всё ещё восседал ректор, потягивая настой липы из хрустальной чаши. В парадной золочёной мантии он мог бы выглядеть величественно, если бы она не висела на его костлявом теле, как на вешалке. Редкие седые волосы вокруг лысины на макушке тоже не добавляли благообразности. И даже длиннющая седая борода стала какой-то куцей, будто старик в припадках то ли ярости, то ли отчаяния регулярно драл из неё волосы.

Боковые столы уже давно опустели, расторопные слуги успели унести тарелки, перестелить скатерти и теперь заменяли свечи в канделябрах и цветы в вазах. Керн, Лофтус и, к удивлению Даниэллы, Белинда все ещё оставались за столом.

– А она как затесалась в эту компанию? – не сдержалась алхимичка.

– Вышла удачно замуж, – тут же отозвался Лис.

– Керн? – присвистнула та.

– Не, Лофт, – довольный своей осведомлённостью ответил Лис.

– Мир сошёл с ума, – пробормотала Даниэлла.

– Эй! А ты их откуда знаешь?

– От верблюда!

Даниэлла набрала в грудь побольше воздуха и прошагала прямиком к ректорскому столу.

– Я тут подумала за ночь. И решила, что пойду на это дело только при одном условии!

От такой наглости ректор подавился и принялся часто кашлять, отплёвываясь от отвара и пачкая мантию. Даниэлла старалась стоять с невозмутимым выражением лица, не показывая миру своего злорадного удовлетворения.

За спиной раздались перешёптывания и довольный смех Лиса. Но она не обратила внимания, продолжая буравить взглядом ректора.

– Да ты, видно, совсем рассудок потеряла! – возопил тот, потрясая кубком. Отвар выплёскивался на белоснежную скатерть, но ректор от бешенства не замечал этого.

Даниэлла равнодушно пожала плечами.

– В конце концов, это нас вы отправляете туда, не знаю куда, за тем, не знаю чем. Можете не соглашаться. Я вернусь в камеру, а вы останетесь с куда большими проблемами. Ваше право.