Безнадёжно махнув рукой, Журналист снял со стены «луначарку». Взяв эффектный аккорд, он запел приятным баритоном:

Призрачно всё в этом мире бушующем,

Есть только миг, за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим,

Именно он называется жизнь.

– Слушай, Ник, реально классно поёшь! Хочешь, поговорю с Фаготом – он тебя запишет? – спросил Студент, продолжая возится с «Юностью».

– Куда он его запишет? – не понял Психолог.

– На магнитофон, Псих, запишет, на магнитофон, – усмехнулся Журналист, прихлопнув ладонью струны. – Ты, наверное, думаешь, что меня можно только на приём к доктору записывать?

– В Фаготовой квартире теперь что-то наподобие студии звукозаписи, – пояснил Студент. – Ребята достали микшерный пульт с эквалайзером, педальки с офигенными эффектами, сами сделали ревербератор и записывают теперь разных музыкантов.

– И что они там реверберируют? – подозрительно поинтересовался Журналист, вешая гитару обратно на стену.

Программист рассмеялся.

– Ревербератор, Никитос, – это устройство для создания пространственного эффекта в небольшом помещении. В общем, не переживай, ничего опасного.

– А-а-а… В таком случае, почему бы не записаться? Правда, не уверен, что мой баритон будет лучше звучать на ревербераторе, чем в натуре. Что ты, Псих, ухмыляешься? Мне одна меломанка именно так сказала: твой баритон, в натуре, неповторим. Нет, зря вы смеётесь. Она однажды умудрилась незаметно записать меня на магнитофон. А потом, спустя несколько дней включила запись. И шо вы себе думаете? Я таки себя не узнал. Думал – Карузо.

– Вообще-то Карузо – тенор, – с трудом сдерживая улыбку, уточнил Психолог.

– Так я и говорю – не узнал. Но дама была в восторге.

– Ну-ну. Это у тебя здорово получается – девушкам по ушам ездить.

– Псих, а шо тебя не устраивает? – приподнял бровь Журналист. – А-а-а, всё ясно! Прикинь, Полуэктус, когда-то давным-давно я имел неосторожность поцеловать Марину Сидоренко, глубокоуважаемую супругу нашего не менее уважаемого доцента. Это было сто сорок восемь лет назад, ещё до их свадьбы. Всего один дружеский целомудренный поцелуй! Но наш психический ревнивец каким-то образом об этом узнал, и теперь всю мою сознательную жизнь простить мне этого не может.

– Дурак ты, Никитос, – расхохотался Психолог. Он размахнулся мячиком, который всё ещё был у него в руках. Журналист испуганно присел.

– Стоп-стоп-стоп! – поднял руку Программист. – Ну что вы как дети малые? Полуэкт, ну в чём там дело?

– Пару сек, – сказал Студент.

Наконец он торжественно щёлкнул тумблером. Однако футбол уже закончился – большие круглые часы, появившиеся на экране «Юности», отсчитывали последние секунды перед программой «Время». Под бодрую музыку Георгия Свиридова на экране замелькали кадры телевизионной заставки.

– Ну, вот и посмотрели футбольчик. И как теперь узнать счёт? Придётся ждать спортивных новостей, – вздохнул Журналист и принялся перебирать журналы на полке.

Дикторы в студии, как обычно, поздоровались со всеми советскими товарищами и бодрыми голосами сообщили, что в Москве открылось очередное заседание Центрального Комитета КПСС и Верховного Совета СССР. Множество людей, заполнивших огромный зал Кремлёвского дворца, как по команде поднялись и стали аплодировать. Партийные руководители разного уровня, вслед за Брежневым, стали появляться откуда-то сбоку и рассаживаться по своим местам за огромным столом, стоящим посреди сцены. Диктор перечислял каждого из них, и Журналист в конце концов не выдержал.

– Полуэкт, будь другом, сделай потише. До новостей спорта – целый вагон времени, – попросил он.