Его мать отдала жизнь за своего сына и ее сожгли. Так почему он не может сжечь эту шлюху? Впервые Таликс признался себе, что уже не помнит имени своей матери. Он вспомнил братьев и сестер, но где-то глубоко в памяти всплыло только имя старшей сестры.
– Илия… – Прошептал он, словно зовя ее образ. Но ничего конкретного вспомнить не удалось. Эта деревня лишила его всего. Так почему он не может…
Таликс замахнулся факелом, стиснув зубы. Пытался ли он заставить себя бросить его или наоборот – не бросать – он и сам не понимал. Его разум затмили эмоции, но, кажется, Таликс был этому не против. Он может сжечь всю деревню, а гвардейцы по его приказу вырежут выживших. Так почему он не должен этого делать? Потому что его после казнят? Ему было настолько плевать, что он даже ухмыльнулся.
– Я верну деньги, когда вернемся в цитадель. – Спокойно сказал он, опуская факел. Гвардейцы переглянулись, решив, что командир говорит это им, но не понимая для чего.
Факел, наконец, опустился. Таликс не сжег бы этот дом, даже если из пепла, под действием небывалой магии, вышла бы его живая мать. Что бы она сказала тогда? Стоя на костях невинных? Пожертвовала бы собой в ту ночь ради сына, зная, каким он вырастит? Попросился бы Ульф в его ученики, глядя на учиненную им резню в деревне?
Таликс глубоко вздохнул. Достал из поясной сумки флакончик и вылил содержимое на факел. Тот погас моментально, словно впитал в себя не пару глотков, а ведро воды.
– Пора бы нам в баню. – Расправив плечи, обернулся Таликс. Вопрос с матерью Ульфа решен. Теперь ничто не помешает ему учить и воспитывать этого мальчишку.
Глава 5
«Пусть же люди и дальше живут в своих пещерах. Отвратные существа, лишенные всяческих положительных качеств, они сгодятся только в рабстве.»
Вечный царь Аллазарий Богорожденный. 3455г. До 2-ой эпохи.
***
Канализация – мерзкое место. Смрад отходов, полумрак подземных туннелей и полчища крыс, кишащих в каждом углу и, то и дело, выныривающих из стоков. Серая густая жижа, текущая по каменным каналам под городом, стала неиссякаемым источником пищи для них. Именно здесь на этих зверьков и решил охотиться Ульф.
Возможно, он и сам с трудом осознает причины выбора столь нелегкого труда. Возможно, все же догадывается, почему полчаса гонялся за кроликом у реки, почему так хотел поймать кикимору в заводи, а вместо работы в порту или на фермах выбрал охоту на городских крыс. В любом случае молодость не позволяла мальчишке думать о причинах, как и не позволяла жалеть о сделанном выборе. А потому очередная мертвая крыса отправлялась в мешок.
Давка крыс – не самая популярная работа, хоть и простая. Зверьки бегают стайками и стоит лишь ткнуть копьем в это их плотное скопление, как тушка остается насаженной на наконечник, откуда и стряхивается в мешок. Старик оказался весьма добр и выдал Ульфу сапоги из толстой кожи, для защиты от зубов этих грызунов. Мальчишке оставалась лишь следить, чтобы крысы не заползали по одежде.
Когда мешок, наконец, наполнился – настала пора возвращаться. Горожане морщились, зажимали носы и пытались отмахнуться от тошнотворного смрада, но Ульфа их презрительные взгляды ничуть не смущали. Он горделиво волочил свой мешок, довольный своей работой.
– Ульф, внучек, рановато ты. – Старик за прилавком разглядывал измазанного в грязи мальца.
– Я нашел их гнезда в канализации! Их там тучи целые! – Глаза мальчишки округлились от азарта и гордости.
– В канализации, значится? Нехорошее место, не ходил бы ты туда…
– А я вот сходил. И мешок набрал! – Ульф демонстративно представил свою добычу. Но открывать мешок не стал.