Папа мной не то, чтобы гордился, а пылинки с меня сдувал.

— Невероятно любима, необычайно хороша, — нахваливал меня папа. Мужчины вокруг него посмеялись, приветствовали. — Живописью увлекается. Вон, какая красота.

Над дальним камином висела моя картина.

Лес рисовала помнится зимой. Очень хорошо получилось. Крупными мазками мастихином накидано масло. Вблизи похоже на ужасную мазню, издалека шикарно.

— Танцует, играет на гитаре, будет поступать в следующем году. Лагодка, познакомься, это сын нашего мэра, Давид.

— Можно вас пригласить на танец, — высокий мужчина в классическом чёрном костюме подал мне руку.

— Да.

Дава без особого интереса повёл меня в центр зала.

Вальсировали наши упитанные парочки. Мы как-то с этим тощим сыном мэра совершенно не вписывались в их весовую категорию. Ещё не вписывались семь бойцов бандитской группировки, за которыми следили.

Придурок смотрел на меня своими большими, пепельными глазами и усмехался. Приобнял какую-то дамочку из гостей.

Он это сделал в надежде, что я буду ревновать?

Кажется я столкнулась с совершенно неадекватным, психически больным мужиком. Он обнимал женщину, а смотрел на меня.

Но я же тоже смотрела на него! И он меня волновал.

Взяла себя в руки и вернулась к невзрачному Давиду.

— Чем ты занимаешься? — поинтересовалась я у него.

— Перевозки, — улыбнулся мужчина. — Знаешь зачем я сюда приехал?

— Нет.

— Отец настоял, чтобы я посмотрел на тебя. Женить хочет.

Я рассмеялась:

— Серьёзно? Прямо и женить?!

— Чёрт, — улыбнулся он открыто. — Лаг, ты реально хороша собой. Буду просить твоих руки и сердца. Но, похоже, твой отец против.

— Почему это против? — я разочаровалась.

Замуж что-то захотелось, даже между ног немного защемило. Пробуждалась я как женщина.

— Ты поступать будешь.

— То есть замужем мне не светит учиться?

— Это не вопрос, конечно же можно, но почему-то твой папа прикрывается именно твоим поступлением.

— Он считает, что я влюблюсь, забеременею и не отучусь, — усмехнулась и, похоже, невольно флиртовала.

— Я вообще прибалдел от такой красоты. Давай сбежим? — Дава аккуратно держал меня за талию. — Какое интересное у тебя имя. В честь кого тебя назвали?

— Если бы я знала.

— Ты действительно ничего не помнишь?

— Не помню.

— Это потрясающе, хочу быть…

Давид не договорил, его грубо оттолкнули в сторону.

— Отдохни, родной, — рявкнул чёртов придурок и пришпилил меня к себе. — Потанцуем?

Если он рассчитывал, что я испугаюсь, то зря. Сейчас папа рядом.

Заметила, что у него на носу ничего нет. А ведь укусила серьёзно.

Эх, слабовата я.

Печально опустила глаза, отвернулась от него. Серпень держал за руку, держал за талию и повёл в танце. Давиду пришлось пожать плечами, на конфликт он не пошёл.

Мы вальсировали, бандит ни разу не ошибся, не сбился с такта, не отжал мне ноги. А я, не глядя на него, держалась гордо и думала, где этот олух и грубиян научился так танцевать. На своих бандитских сходках?

— К тебе мужики клеятся, Лагодка-Мякотка?

Я покосилась на него, он остановился, облизнул свои губы.

— Что за привычка облизываться? Как зверь какой-то.

— Зверь, самый настоящий. — Его взгляд просто впивался в меня, кололся холодными иголками. — Поехали со мной, что тебе здесь делать? Скукотища. Жуткая баба, жопастая со смычком струны рвёт. И тихо так. А я тебя в ночной клуб свожу.

— Офигеть, вот это предложение! — издевательски протянула я.

— Я ревнивый, жуть, — сказал псих. — Ты осторожней, я же загрызть могу, кто тебя касается.

— Лечишься?

— Безуспешно, — хохотнул он.

— Тогда застрелись, мудак, не порти воздух.

— Давай мириться и любиться.

— Оставь меня в покое.