Почти вся русская печать (да и русская ли она!) в этой войне была на стороне врагов – японцев, и наши поражения ничего, кроме злорадства, у нее не вызывали. При этом даже те, кто не разделяли такие суждения, удивительно пассивны, а офицеры вообще удалены от политики и не интересуются ею.

Устои самодержавия колеблются, в этом нет никаких сомнений. Убийства средь бела дня высших чиновников и офицеров и открытые призывы к революции стали обыденным явлением. По возвращении из плена я узнал в подробностях о вооруженном бунте на броненосце «Князь Потемкин-Таврический» в июле этого года (восстание проходило с 27 июня по 8 июля 1905 года. – Автор). И повод совершенно глупый: если бунтовать из-за плохой пищи, то вся Россия должна делать это постоянно, как, впрочем, и весь мир тоже. Но нельзя не отметить, что в произошедшем во многим виноваты сами господа морские офицеры, несправедливо поступившие с матросами, а русский человек очень болезненно переживает любую несправедливость. Но знают ли многие наши офицеры русского человека, особенно крестьянина?

Только успел в сентябре этого года закончиться суд над взбунтовавшимися матросами, как в начале ноября вновь начались беспорядки, и тоже на Черноморском флоте, а именно – на крейсере «Очаков». В этот раз его возглавил не матрос и не революционер, а выпускник Морского училища капитан 2 ранга в отставке Петр Петрович Шмидт из потомственной морской семьи. (Выступление на крейсере «Очаков» началось 14 ноября 1905 года и было подавлено 15 ноября 1905 года (по новому стилю). – Автор). И вот этот, далеко не самый худший морской офицер, самовольно назначил себя командующим флотом и даже отправил государю телеграмму с требованием созыва Учредительного собрания. Парадокс состоит в том, что о самом Шмидте среди морских офицеров мнение всегда было достаточно благоприятным. О нем отзывались как о предельно честном и талантливом офицере, но вместе с тем как о неврастенике, и, скорее всего, не совсем психически нормальном, потому что, как утверждают многие его сослуживцы, он женился на проститутке.

Но если бы он был единственным русским офицером, нарушившим присягу и обесчестившим себя! Младше меня по выпуску из Морского училища мичман Николай Суханов участвовал в подготовке покушения на Александра II и поэтому был приговорен к повешению, которое ему, как бывшему офицеру, император заменил расстрелом. Несколько позже тоже выпускник нашего училища мичман барон Александр Штромберг был тоже повешен за участие в тайной революционной организации. Невольно возникает вопрос – какие понятия о чести были у них, тайно готовивших убийство государя, которому они присягали? Ведь всем понятно, что офицер, изменивший присяге, есть нечто противоестественное, как поп-расстрига.

Будучи гардемарином, я узнал от отца о существовании в моей alma mater нелегального политического кружка, по делу о котором проходило около 30 его воспитанников. «Если так будет продолжаться, то есть когда офицеры будут становиться на сторону врагов России и против собственного Государя, – говорил он, – то последствия для России будут ужасными».

Отец всегда считал, что существование России немыслимо без царя. Вчера в конце беседы он показал мне речь своего давнего знакомого, действительного члена Русского Собрания Павла Федоровича Булацеля, которую тот произнес перед государем во время приема руководителей Союза русского народа: «Как дневной свет ненавистен кротам, так самодержавие ненавистно врагам России. Оно их обессиливает, а потому раздражает. Они понимают, что доколе будет существовать самодержавие, дотоле Россия не распадется! Не верьте, государь, тому, кого выдвигают масоны и кто опирается только на инородцев! Обопритесь на русских людей, и врата ада не одолеют Русского Государя, окруженного своим народом».