Ситуация намечалась скорее комичная, чем драматическая. Но в этот момент от толпы ожидающих трамвая отделился невысокий человек с решительным лицом. Он схватил подвыпившего за пригалстучную область и резким движением выдернул его из дверей, открывая путь пассажирообмену. Совершив запланированную высадку-посадку, трамвай № 13 ушел, оставляя на остановке сцену, достойную МХАТа. В середине ее стоял герой-освободитель, а у его ног поверженный «ботаник» пытался собрать очки и портфель, утраченные во время падения.
Вокруг них словно по волшебству возникло пять метров пустоты, а дальше плотно сбившиеся горожане отвернулись в ожидании трамвая. Самым показательным в этой сцене было недоуменное и разочарованное лицо героя, который взял на себя ответственность за благо людей, устранив помеху в виде нежелательного человека, а они, люди, в ответ предали его. Наверное, он в тот момент ощущал себя как Данко, сердце которого было бездумно растоптано неблагодарной толпой, и не в силах был осознать, что не бывает добра, совершенного при помощи зла.
Марина Журинская: Вторая часть произошла в Москве в те времена, когда Чертаново потихоньку уже застраивалось, но метро заканчивалось «Варшавской». Далее – автобусы. А мне нужно было на улицу Красного Маяка, которая в той вроде-бы-пока-еще-уютной Москве воспринималась как конец света. Там жила старушка, принявшая в годы гонений тайный постриг, и мы с ней раз в неделю вместе молились.
И вот как-то так в этот раз случилось, что на «Варшавской» было ужас что. Автобусы подходили довольно шустро, но ревущая толпа штурмовала их так ревностно, что я просто подойти боялась. Вот и стою. О такси можно забыть. Телефон-автомат тоже богато декорирован очередью. Матушка ждет и вот-вот начнет недоумевать. И тут я про себя пискнула: что же это такое, и вообще, мне же серьезно нужно туда попасть.
Вряд ли этот писк тянул на молитву, но результат не замедлил сказаться. При подходе следующего автобуса к дверям подошел очень высокий человек и внушительно сказал: «Так нельзя. Давайте пропустим женщин». Он вскочил на ступеньку и уперся руками в створки дверей, и под его руками, как под арками, счастливые женщины – и я в том числе – прошмыгнули в автобус. Потом поднялся по ступенькам и он. А потом оставшийся сильный пол, здорово оробев, тоже стал заходить тихо-мирно.
Такая вот хрустальная идиллия. Не правда ли, она прекрасно оттеняет тяжелый случай в Свердловске? И не просто оттеняет, а ликвидирует саму возможность оправдания жестокости расхожими доводами, что-де, мол, а как же иначе, а с ними по-другому нельзя, а что же вы хотите, а он сам виноват…
Можно по-другому. Называется по-Божески.
>Опубликовано: Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/golos-bozhij-i-obshhestvennyj-transport-1/. 1 апреля 2013 г.
О хамско-холуйском синдроме
Вместо эпиграфа
Когда я сказала одному другу, что, посидев и подумав, буду об этом писать, он спросил:
– А разве Вы об этом не писали?
И я ответила:
– А разве что-нибудь изменилось?
И он сказал:
– А Вы думаете, что на этот раз что-то изменится?
И я ответила:
– Нет, не думаю. Но пока оно не изменится, я буду об этом писать.
И что интересно: не я одна об этом думаю, и не только сейчас. Уж больше 20 лет назад мы печально обсуждали эту тему с С.С. Аверинцевым.
О непаритетности, мягко говоря, отношений между социальными стратами. И пришли к выводу, что при этом работает явление, которое мягче чем хамско-холуйским синдромом назвать затруднительно.
На практике этот синдром проявляется в том, что всякий человек, строя карьеру (идя к успеху, как это называется), считает необходимой самую подлую лесть по отношению к вышестоящим и отводит душу в неприкрытом хамстве по отношению к нижестоящим. Такое ощущение, что, поднимаясь в пресловутом социальном лифте, он черпает инерцию движения, отпихивая ногами всех, кто хочет войти. И уже из чистого удовольствия грязной души оскорбляет тех, кто, по его мнению, ниже.