– Единственно чего я боюсь, – добавила она, – что проиграю тому монстру, – она указала миниатюрным пальчиком на Нику Ович в офицерском английском френче, который она так и не сняла пока.

– Наверное, боится, что все увидят:

– У нее титьки маленькие! – крикнул какой-то пацан. И тогда она сняла, осталась в одной белой рубахе с кружевами на рукавах и этих самых титьках.

– Ужас, – высказался и Ученый, – этот гигант какой-то по сравнению с тобой такой милой куколкой-балетницей.

– Добавь уж того:

– Воображалой-сплетницей.

– Изволь, – ответил он, – думаю так даже лучше, это тебя разозлит перед боем.

– Вряд ли, наоборот, я рада.

– Чему?

– Рада, что вижу тебя. Впрочем, наверно, в последний раз.

– Иди, считай, что я с тобой.

– Ты не будешь смотреть?

– Я должен идти пытать шпиона.

– Пытать?

– Да, ему будет больно. Больно призваться во всем, что он только делал до сих пор.

– Думаешь, не делал ничего хорошего?

– Скорее всего.

– Завербуй его.

– Если только ты вернешься живой и мне поможешь. Я не очень разбираюсь в том деле.

Ан – Кувырок сразу подвернулась и провела бросок Через Бедро с Захватом. Это не самый распространенный бросок, как некоторые думают, а просто, как элемент входит во многие другие броски. Всех новичков учат именно ему сначала. Почему об этом и говорил Владимир Высоцкий, мол:

– После обеда научусь, и сделаю. – Наверное, тогда он имел в виду не Корчного и тем более не – тем более – Фишера, а скорее всего, хотел сделать его своей любимой, так сказать:

– Марине Влади. – Но, скорее всего, побоялся, ибо она же ж:

– Владеет Махгией.

И захват взяла Ника Ович – имя, образовавшееся – последний раз напомню – сокращением имени, которым эта великолепная во многих отношениях дама представилась Махно – Нарциссу:

– Никифорович.

Кувырок дернулась,

попыталась разорвать эти цепкие объятья. Нэт.

– Вот щука, – печально подумала Куколка-Балетница-Воображала-Сплетница, – скорее всего, проглотит. – Она несколько раз ударила по ногам противника, изображая Переднюю Подсечку. Толку никакого – столб телеграфный.

Но тут ей, видимо, передалась часть той энергии Альфы Центавра, энергии Ан, роль которой она играла, и она поняла:

– Надо бросать через себя. – Точнее, не надо, а можно это сделать. И села на свой не такой уж тощий, а даже наоборот, зад.

Ника удивилась, но вынуждена была согнуться, можно сказать:

– В три погибели. – Так это, как поблевать вышла, перепив в ресторане. Но нохги, нохги! не слушались, ибо они уже чуть-чуть повисли на Землей. Ноги, висящие над Землей, это уже не наши ноги. Это ноги будущего поражения.

Кувырок выпрямила ногу, и Ника полетела. У улетела бы, возможно, очень далеко, но руки ее были прикованы цепями к скале, как руки Прометея. Какими бы могучими они ни были, они не могли оторваться от скалы, к которой приковал его Вулкан-Гефест.

Ника Ович попыталась потрясти ими, чтобы сбросить этот Кувырок-Мячик, но:

– Он же ж был связан с Землей. Как Илья Муромец. Тут – бесполезно. Ибо. Ибо никто еще тогда не имел рычага Архимеда, с помощью которого это можно бы сделать.

– Купить бы, – даже мелькнуло в голове Ники, – да откуда деньги, такой рычаг, наверно, стоит целое… впрочем, точно не меньше. И грохнулась на спину с другой стороны. Щепкина-Куперник по инерции на нее верхом. Но почувствовала что-то очень твердое в своем животе, и не то, что испугалась, а просто подумала:

– Убила! – Кто-то оставил здесь лом, а организаторы не проверили хорошенько площадку перед соревнованиями, так, не глядя постелили татами, а железный лом его проткнул во время соревнований, точнее, вот именно сейчас.