Друг рассмеялся.

– Там-то зачем? Думаешь, Жаров тебя… Ну, эту девчонку, сразу там чпокнуть захочет? Но ты же типа целочка-невредимочка.

– Знаешь, мне так спокойнее. Хотя, честно тебе скажу, чешется ужасно. Пришлось по дороге крем купить. Ну, а насчет целочки ты прав. Мне кажется, Жарову такая больше понравится, чем отвязная секс-бомба.

– С чего ты взял? Может, ему опытные нравятся? Вот как мне, например.

– Да какой бабник откажется, если ему свеженькая и молоденькая себя предложит? – спросил я в ответ. – А милфу из себя строить я точно не смогу.

Миша почесал затылок.

– Ну, вообще верно.

– Себя вспомни. Стали бы твои драгоценные спонсорши с тобой встречаться, будь тебе лет 30? Сколько у вас с ним разница в возрасте, напомни?

– Мне 20, последней 48, значит, почти 30, – ответил Миша.

– Вот видишь! В этом возрасте их тянет на молоденьких, – сказал я. – Потому что у стареньких уже не стоит толком.

– Ох, Лёша. Смотри, не проколись, – сказал друг и пожелал мне удачи.

Через два с половиной часа я стоял возле двери, рядом с которой висела свежая табличка, ещё даже уличной пылью покрыться не успела. «Избирательный штаб Л.П. Жарова», – гласила надпись. Глубоко вдохнув и настроившись на победу, я переступил порог. Внутри оказалось прохладнее, чем на улице, хотя сейчас начало мая. У входа сидел охранник со скучающим лицом. Спросил, к кому. Я ответил, что мне нужен Жаров. «Налево по коридору, третья дверь», – сказал мужчина в черной форме. Но документы у меня не спросил, к счастью, и я радостно пошёл в указанную сторону.

Ох, как же тяжко на каблуках ходить! Правду говорят, что у девушек центр тяжести в другом месте. Мне пришлось несколько часов тренироваться, пока Лизка не сказала, что более-менее стало получаться. Но все-таки посоветовала туфли на шпильках не брать. «С ними ноги красивее, это да, но ты свалишься, стопудово!» – пояснила она. Пришлось послушаться, и каблучки у меня теперь не слишком высокие – пять сантиметров всего.

Зато выгляжу я очень сексуально! На мне была юбка-карандаш из клетчатой ткани, облегающая с прямым узким разрезом. Но если у классической подол опускается чуть ниже колена, то мы с Лизкой укоротили её, и теперь линия, за которой начинается всё самое сокровенное, стала выше на пятнадцать сантиметров, открывая почти половину бёдер. «Не мини, но почти», – сказала сестра. Дальше – белая блузка с игривой черной ленточкой, сложенной в форме бантика. В руке – небольшая плоская сумочка. Другую одежду я решил пока не брать. Мало ли? Вдруг идея провалится.

«Студентка-отличница», – так меня назвала Лиза, когда закончила наряжать. Она помогла мне с макияжем, посоветовала, как лучше ухаживать за волосами, чтобы были гладкие и шелковистые. А то ведь привык их мыть обычным мылом. Сестра как услышала, ахнула. «Ты же их портишь!» – сказала коротко.

Оказавшись перед дверью приёмной, я сказал себе, что всё получится, и открыл её. Внутри меня встретила женщина лет сорока пяти, миловидная, но строгая, как учительница в школе. Бросила на меня изучающий взгляд, потом спросила цель визита.

– Хочу помогать Леониду Петровичу в его общественной деятельности, – сказал я, делая вид, что смущаюсь очень. Даже, кажется, покраснел немного. «Какой артист в тебе пропадает, Лёшка!» – шутливо подумал про себя.

Секретарь попросила подождать. Сходила в кабинет, затем пригласила войти. Я с бешено стучащим сердцем отправился к Жарову. Он встретил меня несколько удивлённо. Не ожидал, видимо, что на его призыв кто-то откинется. Ну да, с чего бы? Все знают: выборы – это очень затратная штука. Там крутятся огромные деньги. Кто захочет бесплатно участвовать? Потому мне надо было доказать, что я не романтично настроенная идиотка, а человек с гражданской позицией. Ну, и ничем не выдать свою истинную сущность.