Я скинул одежду и лягушонком прыгнул в реку, подняв брызги и распугав рыбу. Недолго поплескавшись и несколько раз нырнув, выполз на сушу, ибо времени у меня было немного. Пока я одевался, ничего странного не происходило или же не отложилось в моей детской памяти. Отсчет сумасшествия начался в тот миг, когда я, одевшись, уже начал подниматься обратно в гору. Что-то заставило меня обернуться. Увиденное тогда до сих пор будоражит меня, зачастую являясь в кошмарах, раздирает ветхие преграды, которые я возводил годами. Но тщетно.

Передо мной простиралась высохшая река. Ее обезвоженное лоно, местами каменистое дно, покрытое сухим налетом тины, олицетворяли смерть. Затхлый запах гниющей рыбы ударил мне в нос, от чего я сразу же ощутил невыносимую тошноту. Глаза мои заслезились, и я покачнулся, с неверием разглядывая то, что не могло быть реальным. Пожалуй, я не могу вспомнить зрелище столь же омерзительное и удручающее, хотя позднее мне довелось пережить немало потрясений. Мной овладело оцепенение. Я стоял, рвано дыша, и смотрел, как из массы грязного ила выползает нечто.

Оно не имело первоначальной формы и цвета, представляясь чем-то нереальным, лишенным всяких морфологических признаков. Полупрозрачная субстанция колыхалась, пропуская через себя дневной свет, в её нутре проступали очертания человеческих костей, постепенно становившихся отчетливыми. Затем проявилась красная сетка сосудов, внутренние органы, мышечный каркас и, наконец, кожные покровы. Все это произошло очень быстро, но казалось, что момент появления человека занял часы.

Он стоял посреди углубления, напоминавшего воронку кратера. Его белая кожа с голубоватым отливом отражала лучи солнца, от чего он будто светился изнутри. Это был мужчина европейской внешности, высокий, атлетически сложенный. Волосы его казались седыми, хотя внешний возраст его колебался приблизительно между двадцатью – двадцатью пятью годами. Изначально я видел только его профиль, но, когда его голова медленно повернулась в мою сторону, моему обзору открылась черная татуировка в форме перевернутого треугольника, расположенная под правым глазом и уходившая вниз, к подбородку, я видел её всего пару секунд. Затем, она вмиг побледнела и исчезла, словно впитавшись в кожу. Казалось, он не сразу заметил меня, но, когда его взгляд остановился на мне, я почувствовал, как меня накрыла волна неимоверной злобы и ярости. Его мутные рыбьи глаза прожигали мое существо, словно он был способен испепелить меня на месте.

Ужас охватил меня. Я хотел закричать, но не мог разомкнуть челюсти. До сих пор перед моими глазами стоит это отрешенное и в то же время озлобленное лицо, будто не принадлежащее человеку.

Не помню, как убегал оттуда, подгоняемый животным ужасом. Мир перед глазами застилала белесая пелена, сквозь неё проступал дьявольский силуэт незнакомца. Мне мерещилось его преследование, хотя сейчас я точно знаю, что он не пошел за мной. Сознание вернулось ко мне уже дома, где я обнаружил себя забившимся под высокую железную кровать. В избе никого не было, и я просидел там до вечера, вздрагивая от каждого скрипа и шороха. Ближе к сумеркам вернулся отец. За ним потянулись и остальные домочадцы, среди которых был мой загульный братец. Он громко топал ногами по полу и был явно навеселе, по крайней мере, голос его не оставлял в этом сомнения.

Золотистая полоска света скользила по моему бледному лицу, глаза мои слезились, и я всхлипывал, пытаясь сдержать рыдания, чтобы не выдать себя. Мысли путались, и я не мог осознать причину своего поведения, ибо страх не позволял собрать осколки сознания воедино. Я слышал, как трещат дрова в печи, чувствовал жар, исходивший от нее, запах свежих щей и ворчание бабушки немного отрезвили меня, даря ощущение безопасности.