– Да, купаться сейчас уже не стоит. Ну веселитесь, девчонки, – и он уходит.
– Хотела сказать, что вы знакомы? – Наташка давится от смеха.
Я киваю головой и тоже начинаю смеяться. Да, сегодня я действительно настоящая девушка!
Возвращаемся в кафе. Больше ничего интересного не происходит. Все уже достаточно набрались. Мы с Наташкой тоже хороши. К нам подходит Наташкина мама:
– Девчонки! Можете сегодня у нас переночевать. Я тут ещё останусь, помогу, а потом к Людке спать пойду. Тут до неё ближе, да и вам мешать не буду.
На том банкет для нас и закончился.
Мы идём домой, но по дороге нас догоняет Мишка. Он всё пытается за мной приударить, но я молчу. Наконец Наташка не выдерживает:
– Да отстань ты от неё! Не видишь, человеку нездоровится, да и устали мы обе.
Мишка умолкает.
А на улице августовская ночь. Звёздами усеяно всё небо. Уже довольно холодно: чулки тоненькие, ноги подзамёрзли.
Во дворе расстаёмся с Мишкой и поднимаемся к Наташке.
– Ну, как тебе юбилей? – спрашивает Наташка.
– Всё очень даже хорошо. Вот если бы только не Михрютка. Да и хрен с ним! Знаешь, Наташ, так клёво быть девушкой! – говорю я.
Наташка молчит и улыбается…
Потом было много всяких вечеринок, дней рожденья и тому подобного, но этот мой первый выход остался со мной навсегда. И через прошедшие годы ко мне долетает Наташкин голос:
– Как тебе юбилей?
И мой ответ:
– Так клёво быть девушкой!
Прощай, Наташка!
Всё случилось как-то внезапно и сразу. В конце августа приехал Наташкин отец. И однажды, когда мы сидели по обыкновению во дворе, Наташка мне и говорит:
– Знаешь, Алёночка, а, наверное, мы скоро расстанемся.
– Это как?
– Да очень просто. В своём родном городе отцу предложили хорошую работу. Сама знаешь, как с этим сейчас. Ну вот. И скорее всего мы с мамой вместе с ним туда и переедем, – объясняет Наташка.
– Я понимаю, но вас-то туда зачем брать? – спрашиваю.
– Ну как зачем? Мы же семья. Я одна у них теперь, Людка-то замужем. Вот, наверное, и поедем скоро.
Эта новость меня просто убила. Я представила себе, как мне будет без Наташки, и слёзы навернулись на глаза. Конечно, здесь было дело не только в Алёне. Мы с Наташкой любили друг друга. Смотрю, а Наташка сама носом шмыгает. Обнялись, стало вроде легче. Так и просидели с ней почти до утра, не замечая ни времени, ни холодной ночи…
Дня через два Наташка говорит:
– Всё. Послезавтра уезжаем. А завтра, Алёночка, мои предки с утра повезут мебель на вокзал, а ты приходи ко мне. Да, и прихвати велосипед.
– А зачем? – спрашиваю.
Но Наташка ничего не ответила и, махнув рукой, ушла к себе в подъезд.
На следующий день беру велосипед, а тётка мне:
– Это ты куда в такую рань?
– Хотим с Наташкой покататься, – отвечаю.
– Я сегодня в ночь, так что смотри тут! – строго говорит тётка.
Но это сказано уже мне вдогонку.
Тащу велосипед сначала вниз, а потом к Наташке, наверх.
– Ой, да зачем же ты его сюда притащила? – открыв дверь, говорит Наташка. – Оставила бы внизу. Ладно. Пусть стоит на площадке, и заходи.
В квартире пусто, в комнатах не осталось ничего. Только у стены, в большой комнате, стоял Наташкин велосипед.
– Решили здесь его оставить. Квартиру-то на мамкину сестру оставляем, а у неё сын. Пусть катается, – говорит Наташка. – Ну, проходи на кухню.
На кухне всё осталось по-прежнему. Я сажусь на такую знакомую мне табуретку и вопросительно смотрю на Наташку. У неё слёзы на глазах, но она берёт себя в руки и начинает:
– Я хочу, Алёнка, прокатиться с тобой в последний раз по всем нашим местам. Хоть развеемся чуток. Ну а потом посидим у меня, пока родители не вернутся. Вот и всё. Давай переодевайся.