– Погодите, – сказал Аспирин (температура воздуха в прихожей к этому моменту опустилась, наверное, до плюс десяти). – Вы не объяснили мне, кем приходитесь… и куда хотите забрать. И не показали паспорт. И…

Гость обернулся, и еще не сказанные слова вмерзли Аспирину в глотку.

– Он тебя бил, – сказал пришелец по-русски.

– Он меня привел! Я провела у него ночь!

– Он ошибся, – пришелец смотрел на Аспирина, и тому хотелось стать тараканом и залезть под плинтус. – Вы ведь ошиблись, Алексей Игоревич?

– Я… – выдавил Аспирин.

Девочка снова заговорила на чужом языке. Пришелец отвел взгляд от Аспирина (тот облегченно отступил спиной в темную гостиную) и подошел к зеркалу в прихожей. Аспирину в какую-то секунду показалось, что поверхность зеркала покрывается ледяными игольчатыми узорами.

Пришелец поправил шнурок на шее – красно-желтый шнурок, чуть выбившийся из-под воротника. На груди под свитером угадывался продолговатый предмет, слишком большой для обыкновенного мобильника.

– Включите свет, Алексей Игоревич.

– А…что?

– Я говорю, включите свет в гостиной. Раз уж намечается разговор.

Щелкнул выключатель. Явились из темноты смятый плед на диване, пустая бутылка коньяка, разбросанные по полу журналы и диски.

Антикварные настенные часы цокнули в последний раз и стали. Аспирин даже не удивился, глядя, как подергивается, сокращая амплитуду, маятник.

– Можно мне сесть на диван? – босоногий ухмыльнулся. Он явно ни у кого никогда не спрашивал разрешения; Аспирин изобразил вялую попытку прибрать плед, но гость распорядился сам – отбросил клетчатую ткань в угол дивана, уселся, закинув ногу на ногу.

Девчонка не стала входить в комнату – опустилась на пол в дверном проеме.

– Она в самом деле провела у вас ночь?

Аспирин оскалился:

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что наступило утро, а девочка все еще находилась здесь, под этой крышей. Больше ничего я не имею в виду, не надо сверкать на меня глазами… Алексей Игоревич, зачем вы это сделали?

– Что я сделал?!

– Зачем вы ночью привели в дом совершенно чужого ребенка?

– Потому что там нарки! – рявкнул Аспирин. – Алкаши! Просто пьяная шпана! Что, непонятно?

– Непонятно, – печально подтвердил незнакомец.

Аспирин подумал, что по-русски он говорит без малейшего акцента. Как и Алена.

– Помочь ребенку – нормальная человеческая реакция, – сказал он, внутренне перекосившись от стыда.

Пришелец вздохнул. Поджал губы. Спросил о чем-то у девочки. Та ответила жестко, почти грубо.

– Дорогой друг, – незнакомец качнул босой ступней, поглядывая то на Аспирина, то на сидящую в углу Алену, – вы знаете, сколько детей в это самое время мерзнут под дождем? Или их бьют, например. Или насилуют. Вас это хоть каким-то местом цепляет?

– А кто вы такой, чтобы читать мне мораль? – Аспирину захотелось завернуться в плед. Или хотя бы обхватить себя за плечи – так в комнате сделалось холодно. Но он удержался, не желая показывать слабость. – Я не звал вас в гости. Или вы говорите, кто вы такой, и уводите девочку, или…

– Не отдавай меня! – крикнула Алена.

– Или? – с интересом спросил незнакомец.

– Или просто уходите, – тихо закончил Аспирин.

Раздумывая, гость дотянулся ступней до пустой бутылки. Потрогал пальцами крышку; в один сумасшедший миг Аспирину показалось, что сейчас он легко и непринужденно свернет колпачок – ногой. Вместо этого незнакомец толкнул бутылку, и она упала на ковер, как кегля.

– Дело затягивается, – сказал пришелец. – Хорошо, я скажу вам: я директор детдома, из которого эта мерзавка сбежала, никого не предупредив. И теперь я водворю ее на место… Вопросы будут?