Это пополнение комитета, правда, произошло не одновременно. На апрельском совещании, вероятно, в его состав был включен один только Омельянюк. Еще ранней весной горком поставил перед собой задачу издания в условиях подполья полноценной газеты. В марте было решено возобновить выпуск (пусть это и громко сказано) органа ЦК КП (б) Б газеты «Звязда». Разразившиеся аресты не позволили реализовать задуманное, но сама идея, видимо, прельщала подпольщиков. Выпускник Коммунистического института журналистики (КИЖ) Владимир Омельянюк был введен в состав горкома явно для реализации этой задачи. Об этом свидетельствует и возложенные на него обязанности – он был назначен редактором газеты.

Затем последовал не до конца понятный демарш Константина Григорьева. При обсуждении стратегии и тактики борьбы с оккупантами, он выступил с двумя инициативами. По словам Котикова, Григорьев, единственный из присутствовавших на совещании, не поддержал утверждение Ивана Ковалева на посту секретаря подпольного горкома. Как раз в эти дни Котиков получил от малознакомого командира партизанского отряда из Барановичской области записку, в которой речь шла о предательской роли Невского (псевдоним Ивана Ковалева) в мартовском разгроме подполья. Большинство подпольщиков видело в распространении слухов об измене Ковалева провокацию немецких спецслужб, но Григорьев полагал, что опороченный пусть даже и беспочвенными подозрениями Ковалев оставаться во главе горкома не может. Он выступил на совещании с заявлением, что руководство горкомом следует возложить на более опытного и непорочного коммуниста, который смог бы лучше организовать работу подпольного комитета. Алексей Котиков считал, что в качестве такого руководителя Григорьев видел самого себя.

Высказался Григорьев и относительно стратегии и тактики подпольной деятельности в сложившейся ситуации. По его мнению, после тяжелого разгрома, каким явились мартовские аресты, им не следует немедленно активизировать борьбу с немцами, правильнее было бы взять паузу, уйти в глубокое подполье и на протяжении нескольких месяцев не давать никаких признаков о существовании подпольного ГК.

Совещание отклонило оба предложения Константина Григорьева.64

На следующее заседание подпольного ГК, которое состоялось 5 мая 1942 года65, Григорьев не явился, а в июне 1942 года окончательно перестал посещать заседания комитета, хотя о месте и времени таких заседаний извещался заранее.66 В последующем он самоустранился и от низовой работы в подполье и уже не выполнял поручений горкома.

Во избежание провалов Григорьева следовало убрать, так как ему были известны все члены комитета, адреса их проживания, явки и местонахождение типографии – это азы конспирации и они были известны подпольщикам. Тем не менее, перед вынесением решения о его убийстве горком поручил Никифорову встретиться с Григорьевым и выяснить причины его самоустранения от подпольной работы.

Такая встреча состоялась, на следующем заседании комитета Ватик сообщил, что после мартовских событий Григорьев струсил и опасался ареста. Вместе с тем, зная его с довоенной поры (он работал под руководством Григорьева в системе Главнефтесбыта), Никифоров полагал, что тот не выдаст подпольщиков. Исходя из этого члены подпольного горкома проголосовали за предложение Ватика оставить Константина Григорьева в покое и не поручать ему никаких заданий.67

Вместо Григорьева членом подпольного горкома был избран Дмитрий Короткевич.

С декабря 1937 г. Короткевич работал первым секретарем Заславльского РК. Правда, не долго. В сентябре того же 1937 года Короткевич был снят с партийной работы, так как не обеспечил «… отстройку сселившихся дворов в колхозные селения по Заславльскому району» (речь шла о процессе переселения хуторских хозяйств в процессе коллективизации на центральные усадьбы колхозов). С конца 1939 по 1940 г. работал заместителем начальника Главторга, а с сентября 1940 – директором Минского промторга.