Ровно в час дня раздались два выстрела из пушек, и гребцы у противоположных берегов реки налегли на весла. Французы и на этот раз оказались проворнее медлительных русских. Император первым спрыгнул на плот, и когда причалила лодка Александра, он подал руку царю и помог ему перебраться.

Для своих неполных тридцати восьми Наполеон выглядел неплохо. Холеное лицо и властный взгляд, а округлившийся животик красноречиво свидетельствовал о полноценном, несмотря на походный образ жизни, питании. Он был одет в свой любимый серый мундир гвардейских егерей. Через плечо у него была перекинута лента Почетного легиона, а на голове красовалась знаменитая маленькая шляпа. Молодой царь, не достигший и тридцати, тоже выглядел прекрасно в мундире Преображенского полка.

Сопровождавшие Александра великий князь Константин, министр иностранных дел барон Будберг, два адъютанта и прямой виновник двух последних конфузий под Эйлау и Фридландом, командующий армией генерал Беннигсен, выгрузились на малый плот, где их уже поджидали наполеоновские маршалы Бертье и Бессьер, а также генералы Дюрок и Коленкур. На лицах французов сияли улыбки победителей.

Но стоило царю выпрямиться во весь рост, как Наполеон, едва достигавший его плеча, сразу занервничал и заспешил в шатер.

– Я так же, как и вы, государь, ненавижу англичан, – первым заговорил по-французски Александр, поспешая за торопливым коротышкой.

– Что ж, тогда все может устроиться, – бросил на ходу Наполеон, исчезая в шатре. – Мир Европе обеспечен.

Наполеон первым протянул руки, и они обнялись и поцеловались. Православный царь и узурпатор, северный сфинкс и корсиканское чудовище.

Императоры с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга. Наполеон нашел Александра необычайно привлекательным и очень женственным. Царь почувствовал, что собеседник воспринимает его как человека доброго и безвольного, и решил не рассеивать этого сладкого заблуждения об истинной природе своего характера.

– Скажите, сир, в чем была моя ошибка в сражении при Аустерлице? – первым спросил царь, дабы растопить лед первоначальной холодности и завязать дружескую беседу.

– Охотно, – согласился Наполеон.

Он порылся в походном сундуке и вскоре достал нужную карту.

– Вот, смотрите, – позвал он царя к столу. – Я специально уступил вам Праценские высоты, а свои десять тысяч солдат ночью вывел в болото под ними. В утреннем тумане вы их не заметили. Затем я намеренно ослабил свой правый фланг, и вы клюнули на этот обманный маневр. Вы захотели использовать свое преимущество и разгромить меня справа. Но вам не хватало сил, и вы ослабили центр, считая, что на этом направлении вам ничто не угрожает. Но когда перед самым вашим носом, будто из-под земли, выросли мои десять тысяч удальцов, вы уже были обречены. И только чудо помогло вам избежать плена.

– Как все оказалось гениально просто, – покачал головой Александр. – И вы в каждом сражении применяете домашнюю заготовку? Как вам это удается? Ведь противник может не попасться в ваши сети, а наоборот – расставить свои?

– Обычно правила игры диктую я, – самодовольно сказал Наполеон. – Если мне еще раз придется поставить на колени Австрию, то, так и быть, я дам вам покомандовать корпусом под моим началом.

Царь побагровел. Наполеон понял, что перегнул палку, и чтобы хоть как-то сгладить неловкость, раскрыл карту мира:

– Я предлагаю поделить его между вами и мной. Вы не возражаете, Ваше Величество?

И оба монарха, забыв о распрях и обидах, склонились над картой. Ведь ничего нет более захватывающего на этом свете, чем делить мир.